Константиновский равелин

«Хватит! Пожалуй, хватит!» — лихорадочно думает Булаев, с тревогой смотря на выгнувшиеся напряженной дугой вновь закрепленные боны. Он выжидает несколько жестоких порывов ветра. Завязанный трос скрипит, но не поддается гневу стихни. Можно уходить! Булаев складывает рупором руки и кричит на катер, собрав последние силы:

— Конч-и-н-ил! Тя-нп-и-и-н!

Когда это стало известно равелиновиам. не осталось такого человека, который бы не смотрел на Булаева с восхищением. Даже Гусев, не переносивший славы другого, выразил это по-своему:

— Такому биндюжнику и в огонь прыгать можно — все равно не сгорит!

Но подобные происшествия случались не часто, и равелин жил размеренной трудовой жизнью. С наступлением военной страды пульс этой жизни заметно участился — совсем не осталось времени для развлечений. Получив возможность отдохнуть, люди спешили на койку, и только, пожалуй, один Знмскнй, как и прежде, отыскивал свободную минуту, чтобы посидеть за книгой. Мысль об институте не оставляла его даже в это суровое время. Он заметно осунулся, шекн его ввалились, но он крепко помнил слова отца, старого рабочего, прослужившего много лет в Первомайске на заводе имени «25 Октября».

— Да, Лешка! Когда-то твой лед-покоиник говорил: «Без знаннев проживем, хлеба бы нам побольше!» Видать, здорово ошибался старик. Вот сейчас у нас хлеба — куда девать? А нс чувствую я себя хозяином, Алешка! Не-ет, не чувствую! Любой фабзаушиик выше меня на голову стоит. Вот оно и хлеб! Так что ты, пока молод, гляди у меня...

Но и без отеческого напутствия Алексеи твердо решил идти широким путем науки. Еще подростком он однажды, совершенно случайно, познакомился с сыном главного инженера завода худеньким и болезненным Игорем Гайво-ронским. Мальчишки первомайских слободок презрительно дразнили Игоря «интеллигент» и. зная его тихий приз, не упускали случая поиздеваться над ним: для них он был чем-то вроде недобитого буржуя.

Однажды, идя домой, Зимский увидел, как двое великовозрастных парней били Игоря.

— А ну, не трожьте его! — властно сказал Знмскнй, становясь между Игорем и парнями.

Парни вмиг оставили Игоря и грозно надвинулись на Зпмского:

— А ты кто таков? Ну-ка валяй отседова, покуда самому не попало!

Зло сверкнув глазами, Зимский, не отвечая, стал закатывать рукава. Видя его решительность, парни немного замялись, но и тон и другой стороне отступать было уже

поздно.

— Митяй! Дай ему в ухо! — посоветовал один из противников, сам, однако, не решаясь первым вступить в драку. Он не успел догозорнть, как сам получил быстрый и сильный удар, от которого мгновенно присел на корточки.

— Ой-ой-ой-ой! — заголосил он жалобно, хватаясь обеими руками за ухо. — Ой-ой-ои-он-ой!

Митяй бросился ему на выручку, но был остановлен не менее сильным ударом в зубы. И тогда Игорь Ганво-ронскнй, схватив прут, которым совсем недавно истязали его самого, с каким-то ожесточением стал хлестать им своих мучителей, пока Зимский расправлялся с ними кулаками. Не выдержав такого натиска, парни позорно бежали.

— Благодарю вас! — смущенно обратился Игорь к Зимскому, когда они остались вдвоем. — Вы поступили очень благородно!

— Что это ты говоришь, как в театре!—добродушно усмехнулся Алексей. — Чего там благодарить! Жаль еще мало по шеям надавали этим обормотам. Ну, а теперь валяй домой и никого не бойся! Если что, скажешь мне.

— Знаете что... — замялся Игорь, — мне очень хочется пригласить вас к себе. Мама будет очень рада...

— Значит, говоришь, мамаша рада будет? — переспросил Зимский, с сомнением глядя на свои черные руки и перепачканную одежду.

— Обязательно! Идемте! — решительно потащил его Игорь за руку.

— Игорь! На кого ты похож! — всплеснула руками мать, увидев измазанного и возбужденного сына.

— Мама! Этот человек спас меня от хулиганов! — не слушая ее, выкрикнул Игорь, выталкивая вперед себя Алексея. — Познакомься, мама!

Мать Игоря, высокая красивая женщина, с готовностью протянула Зимскому руку.

— Не... грязные они у меня... — вспыхнул Алексеи, поспешно пряча руку за спину.

— Ну, ничего, ничего! — рассмеялась мать Игоря. — Сынок, проводи гостя в ванную, помойтесь и идите — будем кушать.

Через час, умытый, накормленный и обласканный, Алексей сидел вместе с Игорем на большом кожаном диване и рассматривал толстые, в переплетах с золотым тиснением, книги.

— Это Брэм. Немецкий естествоиспытатель и путешественник, — говорил Игорь, показывая на большого человека с умными проницательными глазами. На коленях у Брэма лежало охотничье ружье, а вдали, словно в дымке, виднелись так прекрасно описанные нм звери.

— Кернер, «Жизнь растений», — продолжал Игорь, открывая очередную книгу, н Алексеи не мог оторваться от огромных лиан, оплетающих, подобно удавам, плененные ими деревья, от гигантских листьев лотоса, на которых свободно мог поместиться ребенок, от веллингтоно-вых рощ, уходящих кроной в самые небеса, и заставляющих человека казаться не больше насекомого.