Контакты с утопленником

Его отец уехал, чтобы спасти его же: от себя. А в то утро там, на чердаке… «Йоно?!» — я узнала его взгляд в глазах парализованного старика. «Да, Эмилия, это Он. Который приходит!.. Наша с ним унификация началась сразу же после того, как вы с матерью уехали». Нет. Она началась, пусть и незаметно для него, сразу же после того, как мы сюда приехали. «Потому что, Эми, именно в те дни Йоно завладевал им все сильнее и сильнее из-за присутствия не одного, но двух субъективных факторов. Или даже трех!»

Мы были — я, моя мама и кто-то еще. Рона Ридли.

Но сейчас? «Все же, барышня, убийства произошли после того, как вы сюда приехали». Да, это так. Только это вовсе не означает, что вина за них лежит на мне. Или что Йоно «завладел» моим подсознанием и… Нет! Умышленное лишение жизни другого человека всегда было настолько земным, человеческим деянием, что даже в такой мистической обстановке прежде следовало бы поискать земные, человеческие объяснения. Объяснения, логика которых, какой бы она ни была, не могла иметь ничего общего со мной… Да вот, например, одиннадцать лет назад, когда меня здесь не было, произошло несчастие, сравнимое с убийством. Может быть, даже покушение на убийство, которое находится в прямой связи с событиями последних дней. И так как, в свою очередь, они, вероятно, связаны с исчезновением Дони…

А что же в действительности случилось тогда?

«Джонатан упал… ударился головой о каминную полку». Что послужило причиной его паралича. Но он ни за что не хотел, чтобы его отправляли в больницу. Ему нужен был не обычный врач, а психиатр. «Обычный врач», однако, именно с тех пор остался жить в имении. Остался, хотя никогда никого и ничего не лечил. Ну и где здесь правда, и где ложь? И почему с тех самых пор господин Ридли не виделся с сыном? Что между ними произошло? И была ли здесь какая-то связь с Халдеманом? Скажем, какое-то злонамеренное вмешательство с его стороны, значение которого со временем становилось все более очевидным… пока, наконец, вчерашней ночью, не довело до убийства.

Это ты его убил, Вал?! Это твоя рука держала тот мерзкий стакан…

— …я не сержусь на тебя, папа. Твое право решать.

— Но ты жалеешь, что я его не продал, так ведь?

— Да. С такими деньгами мы могли начать… новую жизнь.

— С деньгами Эстебана Трависа, моего заклятого врага! И еще, сынок… ты все еще не понимаешь того, что мы с тобой, имея даже не один, а десятки миллионов, без имения… станем ничем, ничтожеством. Наше место здесь!

— Твое, может быть. Но не мое, папа. Я хочу…

«Хочу… хочу…» Голос Вала затухал в прошлом, но я еще долго видела его лицо залитое светом, льющимся когда-то через это же самое окно, совершенно не похожее на его теперешнее лицо и не только потому, что тогда он был намного моложе. Это было

лицо с нерастраченными надеждами… Я видела сейчас то его лицо, мне казалось, что я различаю свет надежд в выражении его дерзких, почти мальчишеских черт, в глазах невероятного цвета платины. Я желала ему, желала себе, чтобы эти надежды оставались нерастраченными и теперь. Но лицо серело, менялось под воздействием каких-то, неизвестно откуда появившихся теней…

…теней пустых каменных гробов. Отец и сын стояли на дорожке неподалеку от них.

— Ты потому так настаивал, чтобы я пришел сюда? Чтобы сказать мне эти слова?

Джонатан свел в недоумении свои посеребренные брови: «Действительно, почему я настаивал? Почему был уверен, что он должен придти именно сюда?» Он повернул в сомнении голову, сожмурил глаза, глядя в сторону выхода; снаружи ярко светило солнце. Потом перевел взгляд назад, в глубину склепа, и встретился с глазами мрака, Который приходил… приходил напористо из холодных пещерных глубин.

— Ты не уедешь, — повторил он.