Контакты с утопленником

Я не выдержала, снова сжала веки. Меня занесло, я ударилась о какой-то угол. Ощупала — стол. Покрытый накрахмаленной скатертью. Значит, я все же двигалась. Дошла, может быть. Обошла стол, опираясь на него, да, вот, вот он, тот самый, его единственный стул. Я действительно в его комнате. Но сам-то он где? И кто он — сейчас! Я поспешила пересечь пустое пространство слева, пока страхи окончательно мной не завладели, и вскоре моя нога наткнулась на угол кровати. Затаив дыхание, я нагнулась…

Он здесь! Я лихорадочно начала его ощупывать. Он лежал на спине, прямо поверх накрахмаленного покрывала. В ботинках, рубашке и брюках. Руки — лед, вытянутые по швам, лицо — тоже какое-то окаменевшее. И широко раскрытые глаза. Которые не реагировали на мое прикосновение. Он не спал. Но и не бодрствовал. Ни мертвый. Ни живой.

Никакой. Никто? Просто дышал. Дышал тихо.

Я малодушно отпрянула назад.

— Вал, услышь меня. Услышь меня!

У тебя совершенно нет времени… Только сейчас еще не поздно. Ты должен встать. Должен сию минуту, сейчас же уйти отсюда. Покинуть имение. Вал!

Покинуть его, пока Сияние не рассеялось. Пока тот, Кто приходит, еще не пришел.

— Опомнись, Вал! Ты можешь, можешь…

Пришлось снова подойти к нему, хотя инстинкт толкал меня в обратном направлении. Я нащупала его руку, потом другую, приподняла их, приложив немалое усилие, мне казалось, что он набит песком. Попыталась его расшевелить, чувствуя, представляя себе, как его тело трясется, мотаясь туда-сюда на белой кровати в Белом… мраке.

— Твой отец мертв!

Его руки дрогнули — он услышал! Я продолжала его тянуть, трясти. Дыхание стало более ровным. А вот я уже едва дышала. Я отпустила его и присела на край кровати. Кровь неритмично пульсировала у меня в ушах, висках, окрашивая Сияние, проникающее сквозь веки, в искрящийся красноватый цвет.

— Отец твой… мертв, — повторила я сдавленным от сухого кашля голосом. — Он мертв и теперь… Утопленник… Он переселится… В тебя! Если ты не уедешь…

Мои слова нисколько на него не подействовали, однако подействовали на меня — дали мне силы снова встать. Я возобновила жалкие опыты поднять его. Потом переместила его ноги так, чтобы они свешивались вниз: если мне удастся усадить его, может быть, он быстрее очнется. Одну руку я просунула ему под голову, другой взялась за плечо, начала притягивать его к себе, словно пытаясь в отчаянии обнять, не рассчитывая на взаимность — в данный момент Вал был просто предметом, манекеном.

А между тем вокруг, кажется, что-то изменилось.

Я замерла, наклонившись над своим неотзывчивым грузом, осторожно открыла глаза. Но нет, той предыдущей режущей боли уже не было. Сияние смягчилось… Начало рассеиваться!

Я стащила несколькими панически резкими движениями тело… Валентина на пол, сумев все же уберечь его голову от слишком сильного удара. Оставила его лежать, как и прежде, без движения, сама передвинулась в молочном тумане к изголовью кровати и нашла там бутылку с водой. Отвинтила пробку и, вернувшись назад, нащупала то ужасное — окаменевшее — лицо и начала поливать его водой. Он захлебнется и придет в себя. Он должен захлебнуться, утонуть…

— Иди вон! — выкрикнула я в той бессильной злобе, которая была порождена исключительно страхом. — Иди вон… и ты!

Ступай на дно, сделай шаг, выйди на какой-нибудь песчаный берег… Ооо, проклятый горемыка!

Он не захлебнулся. Перестал дышать.

Но я знала, что он не мертв — не навсегда. Поставила пустую бутылку возле него. Сделала несколько шагов в направлении, где, по моим предположениям, была дверь, а потом… Обернулась и пошла назад, очень медленно. Здесь не было уже никого, из-за кого следовало бы торопиться. Я села на мокрый пол, приподняла осторожно голову своего прежнего друга, положила ее себе на колени. Закрыла вслепую его глаза, холодные капельки, увлажнившие мои пальцы, лишь напоминали слезы. Сняла шарф с шеи, вытерла им заботливо его лицо и волосы. Ничего, ничего страшного… для тебя, Вал. Наоборот, тебе предстоит… не быть горемыкой.

Ты преодолеешь вместе с Йоно сопротивление тех, наверное, уже твоих? — гнетущих глубин. И будешь смотреть поверх них его глазами, необреченно вдаль. За пределы земных горизонтов, за пределы этого мира… туда, где есть все то, что когда-то уже было, и все те, кто когда-то уже жили. Где тебя ждет тот славный Капитан, и те белые корабли, вечная свобода его духа, станут и твоими. Потому что тогда ты сам уже станешь… тем, Который приходит.

Который уходит сейчас.

За грань, за грань. Где нет ничего, что потеряно безвозвратно. Ничего, кроме твоего настоящего, Вал. И этого моего поцелуя…

Глава одиннадцатая