Контрабандисты Гора

Я стояла красиво, как меня когда-то обучали, как и должна стоять рабыня. Я встала так, даже не задумываясь. Спустя какое-то время все мы привыкаем делать это автоматически. Через некоторое время всё что делает кейджера, стоит на ногах или на коленях, идёт или позирует, сидит или лежит, она делает предельно изящно. Как кейджера, она должна быть красивой. В этом вопросе ей не предоставлено ни выбора, ни поблажки. Плеть всегда маячит где-то неподалёку. Ей не позволены неловкость и неуклюжесть, грубость или небрежность движений, неряшливость приемлемая от свободной женщины. Я предполагаю, что в этом есть что-то от танцовщицы. Ранее у столба на верхней площадке лестницы я совершила оплошность, но мне было довольно трудно встать изящно, учитывая, как я была связана. К счастью, я не была наказана, мне всего лишь дали шанс исправиться и встать снова, на этот раз должным образом.

— Обычно мы отбираем у них туники, когда они оказываются внутри, — заметил охранник.

— Это беглая рабыня, — объяснил мой конвоир.

— Я понял, — протянул охранник, с интересом уставившись на меня.

Пойманных рабынь, как уже было упомянуто ранее, обычно возвращают их владельцам голыми. Нагота, по-своему делает повторный побег менее вероятным. Практически сразу после моей поимки он забрал у меня одежду. Теперь у меня появились подозрения, что подобное соображение могло бы объяснить отсутствие одежды у кейджер, изолированных внутри частокола. «Действительно ли они настолько особенные, — размышляла я, — что подобная предосторожность показалась необходимой, или это — часть некого плана, должного усилить ауру особенности и таинственности, которой, казалось, было окружено это место, возможно, вполне сознательно?»

— Как её назвали? — осведомился охранник.

— Лаура, — ответил мой конвоир.

Тогда охранник вытащил из своего кошелька маркер, и я почувствовала, как его мягкий кончик заскользил по моей левой груди. Посмотрев вниз, я увидела там несколько символов, которые мне были совершенно неизвестны.

— Там написано, — снизошёл до пояснений охранник, — «Лаура».

— Другие, насколько я могу судить, не подписаны, — заметил мой конвоир.

— Они — призовые рабыни, — пожал плечами охранник. — Это отличит её от остальных.

— Мне кажется странным, — хмыкнул мой конвоир, — что потребуется какая-то маркировка, чтобы дать это понять.

— Уверяю тебя, — усмехнулся охранник, — твоя красотка ни в чём им не уступит.