Контрабандисты Гора

— Работорговцы, — ответила я. — Конечно, Господин член касты Работорговцев.

— Я Торговец, — поправил меня мужчина. — Работорговцы — подкаста Торговцев. Разница лишь в том товаре, которым мы торгуем. Работорговцы имеют дело с мягким, живым товаром.

— Я бы предпочла, — призналась я, — чтобы Господин занимался кожей или железом, фруктами или зерном, медью или оловом, веррами или кайилами.

— Но для тебя же не секрет, — ухмыльнулся он, — почему мои товарищи предпочитают покупать и продавать женщин.

— Полагаю, что да, — улыбнулась я.

— Признаться, теперь я подумываю, — сказал он, — о чём-нибудь из других товаров, например, о ка-ла-на или шёлке.

— Я рада, что Господин задумался об этом, — улыбнулась я.

— Правда, я пока не понимаю, с чего бы это такие мысли приходят мне в голову, — глубокомысленно произнёс он.

— Как-то раз, — припомнила я, — Господин предположил, что моё возвращение к корабельному лагерю было не столько следствием моей невнимательности или случайностью, а скорее выражением моего желания вернуться к цепям, которых я сама хотела и в которых нуждалась, так сказать, к ошейнику.

— Мне кажется, что это очевидно, — пожал плечами мой владелец.

— Может быть для вас, — не стала спорить я, — но у меня не было никакого понимания этого.

— Скорее Ты просто отвергала саму мысль об этом, — рассмеялся он.

— Я очень немногое понимала в самой себе, — вздохнула я.

— Немногие из нас могут похватать, что понимают это, — сказал мой владелец.

— А ещё Вы говорили о женщинах-пантерах, которые преждевременно ослабили бдительность в лесу, — продолжила я.

— Недовольные собой, лишённые господина, — объяснил он, — они стали небрежными и вскоре уже стояли голыми на коленях перед мужчинами с ошейниками, взявшими на прицел их шеи, о чём они сами втайне надеялись.

— А что насчёт вас, Господин? — полюбопытствовала я.

— Не понимаю твоего вопроса, — удивился мужчина.

— Вы могли честно трудиться в сфере интересов Работорговцев, заниматься поиском и перепродажей самого привлекательного из всех возможных товаров, но, учитывая, что Вы, кажется, теперь задумались над идеей переключиться на другие товары, я думаю, что в это было вовлечено нечто большее. В действительности, я подозреваю, что знаю, почему вас интересовал бизнес Работорговцев, бизнес, конечно, весьма рискованный, полный тревог и опасностей, и даже связанный с путешествиями на другую планету.

— О-о? — заинтересованно протянул он.

— Вы искали особую рабыню, вашу рабыню, — заключила я.

— И Ты, значит, думаешь, что теперь я её нашёл? — уточнил он.

— Я надеюсь, что Вы это сделали, — призналась я.

— Мне принадлежали многие женщины, — заметил мой владелец. — Что насчёт Асперич?

— Она — красавица, — не могла не признать я.

— Причём гораздо красивее тебя, — добавил он.

— Несомненно, — согласилась я. — Но почему тогда Вы позволяли ей уйти, и оставили себе Лауру?

— Тарскоматка, — буркнул мужчина.

— Бесспорно, Асперич прекрасна, — сказала я. — Но я думаю, что встань перед вами необходимость выбирать между Лаурой и Асперич, то, по неким причинам, Вы предпочли, чтобы это я, а не она, ползла к вам по земле голой, умоляя о вашем прикосновении.

— Пожалуй, тебя стоило бы как следует выпороть, — раздражённо заявил мой владелец.

— Господин может сделать со мной всё, как ему захочется, — кивнула я. — Я — его рабыня.

— Ты — ничего не стоящая тарскоматка, — проворчал он. — Ты не представляешь никакого интереса. Ты — ничто!

— Вообще-то, некоторая конечная ценность у меня имеется, — заметила я, — и даже в серебре. Но мне трудно поверить, что я не представляю интерес для Господина, который последовал за мной аж из Брундизиума, несмотря на многие опасности, преследовал меня в лесу, и особенно рисковал перед самым отплытием большого корабля.

— Ты — ничто! — повторил он.

— Да, Господин, — не стала спорить я, — потому что я — рабыня.

— Ты — домашняя тарскоматка! — прорычал мой хозяин.

— Я — красивая рабыня, Господин, — парировала я. — И теперь я это знаю. А ещё я знаю, что в ошейнике стала ещё красивее, поскольку я осознала себя женщиной и рабыней. Я видела, какими глазами смотрят на меня мужчины. Уж не думаете ли Вы, что рабыня не знает, когда мужчины жаждут иметь её в своих руках? Во мне нет ничего, из-за чего Вы могли бы стыдиться. Я знаю, что я красива.

— Да, шлюха, — крикнул он, вскакивая на ноги, — Ты красива!

— Рабыня рада, — сказала я, — тому, что она нравится её господину.

— Ты — самая захватывающая и красивая женщина из всех, кого я когда-либо видел! — в ярости выкрикнул мой владелец. — С того самого первого момента, как я увидел тебя, я хотел тебя, хотел видеть тебя такой, какой вижу сейчас, моей, голой, на моей цепи, в моей собственности, моим имуществом, моей рабыней!

— А я ждала вас многие годы! — призналась я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы.

— А я многие годы искал тебя! — сердито буркнул мужчина.

— Не сердитесь на свою рабыню, — попросила я. — Она полностью в вашей власти. Она — ваша.

— Я должен ненавидеть тебя! — воскликнул он.

— Нет! — выкрикнула я. — Любите меня!

— Любовь? — скривился мужчина. — К рабыне!