Копье Вагузи

– Брэми, в своем тросне я предлагал за, скажем так, малозаметность, тысячу кархонов. Вас устраивает указанная цена? Сколько времени у вашей девки займёт работа?

И тут я наконец разозлилась. Прошел озноб, и страх мой перед отстраненностью тоже сгинул. Да, он – неудачный узор на канве жизни. Так я вижу его. Со стороны вижу, а как ещё глядеть на то, что можешь изменить? Это ведь с Кима началось. Он почти что умирал в Безвременном лесу, отдав мне всю свою душу, всю доброту и любовь… И я стала его штопать. Глаза закрыла, потому что нельзя вплотную к своей работе находиться, так её не исполнишь. Страх помешает, сомнения загрызут, да и иное тоже: не видать вблизи всего узора, значит, не внести и нужных изменений, уткнувшись в него носом.

– Давайте я вам поясню, что такое мои нитки, – сказала я. Тронула шитье вокруг этого гнилого человека, нитки зашуршали и зазвенели, только это мне одной и видно, мне одной и слышно… – Золото – ваша главная страсть, много его у вас. Завтра вы рассчитываете ещё получить. Но дело сомнительное. Сегодня уже получили, только не всё оно останется вам. Власть – вторая ваша страсть. Вы хотите того, рябого, точнее его не опознаю и не укажу, сжить со света. Он вам перекрывает много важного, людей у вас отнимает и золото с нижнего города на себя тянет. Завтра он имеет столько же возможностей ваше новое золото взять, как и вы… Положим, исполню я ваш заказ. Сошью вам невидимость. Именно вам. Иначе не умею, ни передать, ни отказаться, оно с вами останется до смерти, мое шитье, хоть жгите, хоть выбрасывайте. Оно в вас будет, внутри.

Я говорила быстро, и слова меня душили, как и моя злость. Я не хотела шить, я очень боялась теперь взяться за иглу. Потому что знала точно: он моего шитья не переживёт. Не по силам ему такое. Он простого ждёт, эдакой оплаченной золотом колдовской отмычки. Но получит-то иное.

– С рябым в самую точку. И прочее – занятно, – прищурился заказчик. – Внутри будет шитье. То есть ни обнаружить, ни опознать, ни предъявить при дознании как обличающее меня доказательство…

– Пока что я поясняю, как работают мои нитки. Не более. Невидимость ваша будет сшита плотно. Она вас отрежет от многого. Очень может статься, и от золота тоже. Придётся снова всё начинать.

– Заказ не на то дан, разве не ясно? – он слегка побледнел и обернулся к Ларне. – Скрипу иное сшила! Место советника при князе, ну ничего себе… И даром!

– Он разве не лишился всего? – уточнил Ларна, взяв в руки точило и принимаясь править свой нож. – Кстати: он уже получил место?

Гость задумчиво усмехнулся и качнул головой. Помолчал, отхлебнул напиток из кубка.

– Ладно, невидимость – перебор. Тогда хоть бездонный кошель…

– Брэми, – я оглянулась на трактирщицу. – Будьте так добры, принесите мне лук. Лучше гнилой, в головках, а не перья, для пояснения как раз такой требуется.

Женщина молча удалилась и скоро принесла то, что было запрошено. Я пощупала головки, выбрала две – целую и совсем мягкую. Глянула в упор на этого жителя воровской слободы. Показала ему целую головку. Стала счищать шелуху.

– Вот то, что я вижу в заказчике. Он думает, что хочет этого или того, но на деле его заветное внутри, ещё спит до поры, как росток в этой головке. Я убираю лишнее и бужу росток. Понимаете? Нет… Что ж, я и сама не понимаю, как делаю то, что делаю. Ведь этот лук ничуть не похож на зелень, которой станет после посадки и выгонки перьев. Но правило одно. Прежде исполнения запрошенного вы лишитесь шелухи. И меняетесь.

Я взяла вторую головку, мягкую и пахнущую неприятно. Содрала верхние слои. Запах усилился.

– Если шелухи мало, всё кажется простым. Вы теряете. Но вы готовы потерять и это кажется не так уж больно. Но это не ваш случай. Хотите золото? Сильнее всего в жизни? – я уже задыхалась от фальшивости всего, что он просил. – Нет, не хотите, это просто привычка. Вы привыкли его получать. Но в нём нет для вас заветного. Хотите власти? И это привычка. Моё шитьё будет вас обдирать, пока не найдет то, что ещё может прорасти новым.

Головка крошилась под пальцами, текла гнилым скользким соком, я всё рвала и рвала… пока она не распалась до последнего волоконца. Гость побледнел сильнее. Замолчал надолго. Наконец, указал на гниль и поморщился. Трактирщица торопливо убрала поднос и кинула мне полотенце.

– То есть заказываю я по-тупому, кота в мешке?

– Скорее нечто

в мешке, – усмехнулся Ларна. – Кот может оказаться не худшим выбором.

– …

Все слова незнакомые, последнее из сказанных гость как-то уж очень коротко буркнул и затих на вздохе. Я оглянулась на Ларну, убедилась, что нож он по-прежнему точит с самым мирным видом. Что же так основательно заткнуло ход грязным словам? Оберегающий меня злодей повел бровью – не твоего ума дело, Тинка, мала ещё, чтобы подобное знать…

– Давайте уточним, – гость успокоился и вернулся к деловому разговору. – Скрип не просил места при князе?

– Он просил избавить его от дурного сна, тянущего в какие-то детские обиды и воспоминания, – припомнила я. – Но я отказалась и предложила разобраться в прошлом и найти причину того сна. Он ушёл искать.