Копье Вагузи

Раненый поморщился, то ли от боли, то ли от неизбежности пленения. Кивнул и ссутулился, не пытаясь встать. Широким движением, напоказ, достал здоровой рукой нож и бросил перед собой в траву. Ронга нащупал заранее запасённые тонкие кожаные ремни, пучком торчащие у нижней пары рук. И стал связывать врагов. Гата указал своему псу на вещи и птиц. Приказал снова искать след. Оттолкнул выбравшегося на порог – провожать гостей – трактирщика, метнулся в дом, обдирая стены и в спешке глухо стукаясь панцирем о косяки дверей. Завизжала тонко и жалобно женщина, закричал ребенок…

Гата выбрался из дома следом за собакой, рвущейся с поводка так же сосредоточенно и яростно, как и прежде, на улице. Через двор, до сарая и прямиком в рыхлое прошлогоднее сено. Там обнаружился туго набитый мешок, который Гата бросил в сторону и снова повторил «ищи». Пес сел, коротко рыкнул и замер.

– Всё, больше нет свежих следов, – отметил выр. – На княжий двор поведём?

– Туда, – не возразил Ронга.

Он уже не надеялся, что в городе остались хоть какие-то враги, способные дать самый малый бой. Потому спокойно принял указание Кима: занять место стража, перегородив усами лаз в погреб, куда заперли всех взятых живьём. Бестолковое занятие, мало чем отличается в лучшую сторону от обязанностей посла. Скучнейшее. Насторожи усы – и спи себе, потому что усы длинные, заплетают лаз сложным узором, преодолеть который, не тронув их, даже кошка не сможет. Ронга лег и заснул. Хоть выры и не нуждаются в полной ночи отдыха, но немного подремать и им важно. Тем более так, в наилучших условиях, когда специально приставленный слуга то и дело поливает и протирает панцирь. Не удивительно, что Ронга расслабился и отдохнул в полную силу – аж до полудня. И упустил все новости и сплетни города…

С рассветом поиски наемников завершились, псари помогли схватить ещё двух сбежавших. Город Нивль во все глаза рассмотрел собак и впал в задумчивость: нужны ли такие Горниве и отпустит ли князь этих, раз умудрился заполучить их спешно и тайно? Ведь у самих Рафтов выпросил, с которыми ещё год назад чуть не до войны дошло. Теперь, ясное дело, раздору конец, что хорошо и правильно.

Когда рассвело окончательно, к подворью потянулись, сминая шапки и суетливо поправляя рубахи, жители окраинных слобод. Все как один – с жалобами устными и невнятными, но слезными, настоятельными.

Все рассказы были утомительно однообразны. Неведомый тать зверской породы разворотил без счёта заборы и ограды! Не иначе, он и подпалил двор в купеческой слободке или был приведён разбойным людом, но сорвался с цепи, потому что пойди такого удержи! Сам огромный, но толком его никто не рассмотрел, потому что бегает быстро и столь ужасен, что и глянуть было боязно. Одно несомненно: шкура у него железная, потому что кое-где на бревнах следы есть, точно такие, как остаются от топора или от большого молотка… А ещё неведомый враг выкосил кусты на окраине, когда в лес убежал от подоспевших храбрых псарей. Да так ловко выкосил, что многим понравилось, как смотрится срезанная заборчиком зелень.

Ким, выслушивая сетования жителей и выдавая тросны на возмещение ущерба из княжеской казны, задумчиво усмехался. До чего доводит ночной страх! Плетут такое, что почище сказок получается – заслушаешься… Да друг перед другом всё новые подробности «вспоминают». Пасть-то у татя была клыкастая, лапы страфьи, а хвост с ядовитыми шипами.

Чуть попозже пришли погорельцы, тихо и без жалоб. Когда беда велика, не до вымыслов и сплетен. Хорошо уже то, что все живы. Чудом: двух детишек в погребах крайних изб, покинутых в спешке, но так и не сгоревших, смог найти только пёс. Оба уже отравились дымом и теперь едва дышат, но опоздай присланные с севера помощники, куда чернее вышел бы день.

Людей Ким отправил к городскому управителю, знающему Нивль до последней досточки и своей властью всех временно расселяющему по трактирам. Управитель уже вёл найм плотников и обсуждал с хозяевами, где им заново отстраивать дома.

Последними, ближе к полудню, пришли содержатели трактиров. Тихие и понурые, словно на казнь собрались. Примерно того и ждали: у них жили поджигатели! В их домах обосновались злодеи, пытавшиеся сжить со свету самого князя! Норов Чашны Кварда всем известен, в гневе боевые страфы бывают добрее и сговорчивее. Значит, виноваты или нет, надо кланяться в ноги, прощения просить и надеяться на малое наказание. Трактирщики пришли не одни: приволокли связанными трех мужиков из окраинных слободок, тайком и без дозволения пускавших на подворье купцов и иных чужаков. Привели и двух гостей Нивля, тоже связанных и сильно помятых – их заподозрили в причастности к поджогу.