Корабль отплывает в полночь

Раздался сигнал с панели управления.

– До «Странника» всего полчаса, – сказал Пайн. – Надевайте скафандры и готовьте орудия. Ракеты «космос—космос», реактивные гранаты для серийного метания и так далее.

– Ты ведь не веришь всерьез… – начал Эллисон и осекся.

– Я верю, что нас может поджидать опасность, – ответил Пайн. – И еще немного в псионические способности Несса.

– Нет у меня никаких способностей! – запротестовал Несс.

– Тогда не стоило пересказывать свои сны, – ответил Пайн. Его рот растянулся в усмешке, но глаза остались серьезными. Взяв скафандр, он пристально вгляделся в звезды – паучьи глаза.

Короткое торможение, затем чуть более долгое, легкая поправка курса, и «Блоха» остановилась рядом со «Странником». Все трое сидели в кабине: Пайн – в кресле пилота, Эллисон – слева, у стрелкового пульта, Несс – справа, на связи с базой.

Замедляясь, «Блоха» развернулась носом к Луне. Спутник маячил в правой части смотрового окна кабины. Близилось полнолуние, и кратеры на поверхности были видны как на ладони. С другой стороны медленно вращалась темная сфера строительного барака, зловеще поглядывая черными иллюминаторами. Между двумя сферами – чернильной и освещенной – на фоне звезд тянулся длинный остов на три четверти законченного корабля.

Однако на нем не было ни единой фигуры в скафандре, ни одного «паука» – так называли оснащенные восьмью манипуляторами строительные машины. Кое-где лунный свет отражался от сорванной обшивки.

На стройплощадке царило запустение, как будто строительство забросили сотни лет назад. Между тем рабочие были здесь совсем недавно, последний сеанс связи с базой состоялся четверть суток назад.

Вдруг справа к смотровому стеклу прилетел человеческий череп. Все трое членов экипажа «Блохи» заметили его одновременно и на мгновение потеряли дар речи, вытаращившись на белесую, лишенную нижней челюсти неровную сферу с черными впадинами глазниц и угловатым носовым отверстием.

Страшнее всего были движения черепа. То ли «Блоха» остановилась достаточно близко, чтобы захватить его своим крошечным притяжением, то ли он сам медленно летел в сторону корабля. В любом случае он медленно кружился и раскачивался перед стеклом, то словно кивая, то заглядывая в кабину поочередно обоими глазами, сквозь которые иногда поблескивали звезды. Поэтому все заметили дыры, то ли пробитые, то ли прогрызенные в затылочной части. А в нескольких дюймах позади черепа дрейфовала человеческая бедренная кость.

«Обнюхивает кабину, – подумал Несс. – Решил привязаться к нам, как спутник. Почему голый череп выглядит настолько живее и человечнее лица? Что у нас общего? Одушевленная твердь. Камень с отпечатком разума. Древнейшая из всех скульптур. Скалистые горы… и Луна».

«Это невозможно, – думал Эллисон. – Если только местный врач не хранил в кабинете скелет. Как бы ни погиб человек, от несчастного случая, болезни или выстрела, плоть не растворяется в космосе. Плоть возвращается Земле; там ее рвут птицы и звери, за которыми подчищают черви и насекомые. Затем вода и бактерии выбеливают кости. А в космосе все сохраняется: здесь нет кислорода, нет естественных растворителей – только крошечные молоточки радиации, одинокие путники-ионы и космическая пыль. Однако череп даже не отсвечивает розовым. Выскоблен начисто».

Пайн подумал лишь: «Здесь опасно», тут же забыл про череп и принялся быстро сканировать окружающее пространство.

Внутри недостроенного корабля мог прятаться кто угодно, но Пайн никого не видел. Он заметил еще какие-то кости, затем другой череп, издалека похожий на маленький зуб. Судя по всему, живых здесь не осталось.

Краем глаза он уловил движение и резко повернулся налево.

Сферический строительный барак вращался, стало понятно, что он частично разрушен. Одна сторона была проломлена, как будто гигантский каратист ударил по ней ребром ладони. Прямо посередине зияла брешь в несколько десятков ярдов длиной и несколько футов шириной. Внутри царила тьма…

Нет. В лунном свете вырисовывался длинный бледный силуэт, сегментированный, словно измерительная рулетка, только гораздо длиннее и шире. Эта бледная лента ритмично расширялась и сжималась.

Над ее центром, на фоне темной разбитой сферы, раскрылся бледный круг размером с человеческий торс. В свете Луны он становился все ярче и ярче, и когда ярче было уже некуда, глаз – Пайн уже не сомневался, что это огромный глаз, – уставился прямо на «Блоху» и начал приближаться, сначала медленно, потом быстрее. За ним тянулась белесая полоса. Когда из сферы появилось все тело, Пайн понял, что оно представляет собой плоский круг диаметром примерно восемь ярдов и толщиной – один, с единственным глазом, частоколом острых белых зубов и десятком реактивных струй позади него.