Корабль отплывает в полночь

Спар едва не бился в конвульсиях, но все же положил пакет обратно. Ким вылез из-под комбинезона и, презрительно оттолкнувшись от него, начал нарезать круги по бару, вступая в разговор то с одним, то с другим пьяницей, и вскоре превратился в главную тему для обсуждения. Бармен принялся расхваливать его и совсем забросил работу. Спар обслуживал одного клиента за другим, и его трезвость была кошмарней любого опьянения, какое он только мог припомнить. И длилась намного, намного дольше.

Сьюзи вернулась с очередной охоты и коснулась его руки, когда Спар подавал ей пакет темного. Это помогло.

Доносившийся снизу голос показался ему знакомым. Спар посмотрел на бражника с курчавыми волосами, одетого в комбинезон, и решил, что видит его впервые. Но когда тот снова заговорил, Спар узнал в нем энсина Блейка. Вокруг было еще несколько бражников, которых он прежде здесь не встречал.

И тут началась настоящая круговерть. Бармен сделал музыку громче. Танцоры кувыркались туда-сюда между растяжками, парами и поодиночке. Другие раскачивались на них, удерживаясь на кончиках пальцев. Девушка в черном сделала шпагат на растяжке. Девушка в белом нырнула и проплыла сквозь тор. Бармен записал это на счет ее парня. Бражники пытались петь.

Спар услышал голос Кима:

– Я кот. Крыссса ззздесссь не пройдет.Я рад видеть ссславных ребят.

Толссстый или ссскелет —Мне разззницы нет,Но девчччонкам осссобый привет!

Наступила ночь игродня. В Лотке становилось все жарче. Док так и не появился, зато пришел Корон. Танцоры расступились перед ним, а пьяницы освободили для него самого, его девушек и Адского пса добрую треть в верхней части тора, и под ними также никого не было. К удивлению Спара, все заказали себе кофе, за исключением пса, который в ответ на вопрос Корона таким глубоким и раскатистым тоном проговорил: «Кровавую Мэри», что его слова прозвучали как глухое рычание: «Крыврмывр».

– Разззве это назззываетссся говорить, я вассс спрашшшиваю? – заявил Ким с другой стороны тора.

Пьяницы рядом с ним едва сдержали смешки.

Спар подал клиентам обернутые фетром пакеты с горячим кофе и смешал для Адского пса коктейль в самовыдавливающемся шприце с трубочкой. Он был вымотан до предела, хотя в этот момент больше тревожился за Кима, чем за себя. Пятна лиц норовили расплыться еще шире, но он все-таки различал Риксенду – по черным волосам, Фанетту и Дусетту – по одинаковым русым прядям и странным рыжим пятнышкам на белой коже. Локоны Альмоди были цвета платины, а кожа – очень бледной, но она каким-то пугающим образом казалась на своем месте между смуглым пятном в фиолетовой одежде с одной стороны и черным узким остроухим силуэтом – с другой.

Спар услышал, как Корон прошептал ей:

– Попроси Бармена показать тебе говорящего кота.

Шепот был очень тихим, и Спар не смог бы ничего разобрать, если бы голос Корона не вибрировал от необычного и непонятного волнения.

– А они потом не подерутся? Я про Адского пса, – ответила она, и ее голос серебристыми нитями обвил душу Спара.

Ему мучительно хотелось увидеть ее лицо через трубку Дока. Наверное, она оказалась бы похожа на Вирго, только еще красивей. Однако девушка Корона не могла быть девой. Как ужасен этот странный мир! Глаза девушки были фиолетовыми, но Спара подташнивало от размытых пятен. Альмоди выглядела очень испуганной и тем не менее сказала:

– Пожалуйста, не надо, Корон.

Сердце Спара не устояло и сдалось в плен.

– Но в этом весь смысл, детка. И нам нельзя говорить «не надо». Мы думали, что ты это уже усвоила. Можно было бы повторить урок, но здесь попахивает копом – и не одним. Бармен, наша новая леди желает послушать говорящего кота. Покажи его!

– На самом деле я не… – начала Альмоди и умолкла.

Ким проплывал над тором, когда Бармен позвал его, крича совершенно в другую сторону. Кот устроился на тонкой растяжке и посмотрел прямо на Корона:

– Чччего?

– Бармен, выключи эту дребедень!

Музыка резко оборвалась. Поднялся недовольный шум – и так же внезапно стих.

– Ну, кот, говори!

– Я лучшшше ссспою, – объявил Ким и завел феерический кошачий концерт, который содержал некую мелодию, но совершенно не соответствовал представлениям Спара о музыке.

– Это же атональная музыка! – восхищенно вздохнула Альмоди. – Послушайте, Корон, вот это – уменьшенная септима.

– Я бы сказала, помешанная терция, – отозвалась Фанетта.

Корон знаками велел замолчать им обеим.

Ким закончил на высокой, пронзительной ноте, медленно оглядел потрясенных слушателей и принялся вылизывать свою лапу.

Корон ухватился левой рукой за край тора и сказал размеренным тоном:

– Что ж, раз ты не захотел говорить с нами, поговори с нашим псом.

Ким уставился на Адского пса, посасывавшего «Кровавую Мэри». Глаза его округлились, зрачки превратились в щелки, пасть растянулась в оскале, обнажив острые как иглы клыки.

– Шшшвайнхххунд![159] – прошипел он.