Корень жизни: Таежные были

После гона косули набираются сил до холодов. В октябре они объединятся в большие и малые табуны, а ко времени выпадения снегов потянутся своими извечными кочевыми путями на юго-запад, на Зейско-Буреинскую равнину, где меньше снега, а потому легче пережить суровую зиму. Косуль станут нещадно преследовать волки и рыси, у переправ через реки их будут караулить браконьеры, потом на них навалится на законных и незаконных основаниях целая армия охотников. И наконец уцелевших прижмут морозы… Трудные зимы у этих симпатичных и безобидных животных. Каждая вторая косуля гибнет, и лишь наиболее удачливые возвращаются в места своих летовок, чтобы снова плодились козлята и рявкали козлы, а осенью — в который уже раз! — все они двинутся в сторону Амура.

Утро выдалось ясное и росистое. Вода за ночь заметно прибыла: с верховьев, после недавних дождей, шел паводок. Упругую тишину «продавливал» только стрекот катушки Борисова спиннинга. Этим орудием лова он владеет виртуозно, и щуки одна за другой попадали под мой нож. Когда их набралось около десятка, я отобрал спиннинг у заядлого рыболова: хватит. Потом были ароматная уха, бесконечные рассказы моего проводника о Быссе и охотах на ней, созерцание дивного восхода солнца, мечты о предстоящих днях путешествия.

Поднимаясь вверх, мы часто заплывали в тихие заливы, чтобы посмотреть на утиные выводки, посчитать их. Каждый из многочисленных заливов Борис знал «в лицо». В детстве, когда не было лодочных моторов, он со своим дедом плавал на шестах до «курорта»: шесть дней туда, месяц там и неделя обратной дороги. Дед любил рыбачить, и они останавливались чуть ли не в каждом заливе. Борис говорит, что лет двадцать назад здесь были непересчетные скопища уток, рыбы невпроворот, а лосей и косуль видели ежечасно. Теперь всего этого намного меньше. Я спросил его, а что будет еще через двадцать лет. Подумав он ответил: «Останутся, наверное, одни воспоминания… Если, конечно, не перестроиться на доброе отношение к природе по законам, а главное — совести».

Бысса, как и большинство равнинных рек, извилиста: от истоков до устья по прямой линии ровно в два раза ближе, чем по руслу. Берега ее своеобразны. Я больше всего любовался сосняками, потому как раньше в Приамурье их не видел: они растут лишь в северной его части. В самых живописных местах мы выходили на берег для коротких экскурсий — и очень быстро возвращались: с лодки берега выглядели намного красивее. Не только потому, что со стороны лес зачастую кажется прекраснее. Тут дело было еще и в другом: наш пыл быстро охлаждали валежник, множество сырых мест, колючих кустарников, а главное — тучи комаров и мошек.

Вдоль берегов рос лес, за которым простирались обширные, сверх всяких мер напитанные водой луга и мари с озерами, лиственничными релками и ерниковыми кустарниками. Забравшись на невысокую сопку, я уселся на каменной глыбе, осмотрелся вокруг. Видимость горизонта прекрасная. На бескрайней равнине кое-где возвышались одиночные горки да хребтики, все же остальное пространство занимали мари и лиственничники. Это было настоящее царство лосей, так же, как кедрачи и дубняки — владения кабанов, а тундра — вотчина северного оленя.

Подумав о лосях, я поймал себя на мысли: а где же они, эти лоси? И сам себе ответил: летним солнечным днем их трудно увидеть — лежат где-нибудь в безопасном прохладном месте. Однако одного старого быка мне все же посчастливилось заметить. Он стоял на небольшой релке, в тени старых обнявшихся лиственниц. Я направил на зверя бинокль, наши взгляды встретились. Лось, оказывается, давно заметил меня, но не шевелился, надеясь на лучшее. Откуда знать ему, простаку, что оптика делает меня зорче в восемь раз и я стою как будто рядом с ним! Бык, увенчанный «новой» ветвистой короной рогов, был внушительным и красивым. Трудно представить наши лиственничные мари без лосей, как саванну без слонов.

Вроде бы странно: здесь, на этих мокрых, топких и холодных марях, живет лось, а южнее, где суше, теплее да и кормов больше, нет его теперь и раньше не было. Оказывается, основная причина кроется в холодолюбивости лося. На юге Приморья, например, пищи для этого животного полным-полно, но тамошнее лето, жаркое и влажное, не для лося: у него плохая терморегуляция тела, он не переносит зноя. Даже на Селемджинских марях, где редко бывает жарко, вода почти всегда ледяная, а вечная мерзлота залегает совсем неглубоко, — даже здесь днем лоси отлеживаются в тени или погружаются в воду.