Король Дарлии и кровь Гекаты

Король так бы и сделал, но жидкость внутри амфоры неожиданно забурлила, засверкала огнями, и он замер. Роланд в изумлении уставился на амфору, и вдруг в его голове совершенно отчетливо прозвучал чей-то голос. «Давай, открой его… – сказал кто-то невидимый. – Ты ведь хочешь узнать, что там внутри?» Этот голос был таким завораживающим, что рука Роланда сама потянулась к амфоре. Пальцы короля уже коснулись крышки сосуда, но в дверь постучали, и Роланд отдернул руку.

– Ваше величество, пришел художник, – сообщил голос снаружи.

– Иду! – крикнул Роланд.

Он поспешно сунул сосуд в шкатулку, потом закрыл все сундуки и пошел к двери.

– Простите, ваше величество, что потревожил, – поклонился ему стоявший за дверью пожилой дворецкий с бакенбардами, – но пришло время писать ваш портрет. Художник вас уже заждался…

– Ничего, Норман, ты все правильно сделал, – приветливо сказал Роланд, который на этот раз был очень рад появлению дворецкого.

Если бы не слуга, он вполне мог принять необдуманное решение и открыть этот злосчастный сосуд. «Надо быть поосторожнее с этой амфорой», – подумал король. Роланд зашел к себе, чтобы переодеться и привести себя в порядок, а потом отправился в мастерскую, где его ждал художник.

При появлении короля живописец, стоявший уже перед мольбертом, поклонился и взял в руки кисть. Это был высокий худой мужчина с темными волнистыми волосами до плеч, глазами чуть навыкате и тонкими усами над верхней губой. Кроме него в мастерской в самом углу сидела девочка с разноцветными волосами и следами краски на лице. Она что-то рисовала в своем альбоме и была так увлечена этим занятием, что даже не подняла на Роланда глаза.

– Ваше величество, вы не против, если моя дочь тоже побудет здесь? – спросил художник, когда Роланд уселся в красное бархатное кресло напротив и принял важный вид.

– Что, Леон, смену себе растишь? – одобрительно сказал король, мельком взглянув на девочку.

– Стараюсь развивать ее талант, – ответил художник и тоже бросил взгляд в угол. – Надеюсь, Марта когда-нибудь превзойдет своего отца.

Леон дождался, когда Роланд поправит одежду, и сосредоточился на рисовании. На какое-то время в мастерской воцарилась тишина. Отец и дочь увлеченно водили кистью, а король, замерев неподвижно на кресле, предавался своим мыслям. Однако вскоре Роланд устал, зашевелился и, вытянув ноги, лениво развалился в кресле. Заметив это, художник отложил кисть в сторону и вопросительно посмотрел на короля.

– Думаю, на сегодня будет достаточно, – сказал Роланд. Он встал с кресла и подошел к мольберту, чтобы полюбоваться на свой портрет. – Отлично выходит, – похвалил он. – Ты настоящий мастер, Леон, – он с минуту внимательно смотрел на портрет, а потом добавил: – Только камни хотелось бы сделать покрупнее…

– Но… – начал было возражать художник, но король не дал ему выговорить и слова.

– Да-да, – припечатал Роланд, – особенно вот тут и тут, – он ткнул в корону и грудь на своем изображении.

– Хорошо, ваше величество, – уже с покорностью произнес Леон.

Он вспомнил, что с королем спорить бесполезно, а в противном случае за это можно поплатиться и своей головой.

– Ну а что там нарисовала наша будущая художница? – спросил король, поворачиваясь к девочке в углу.

Та под его взглядом смутилась, залилась краской и закрыла свой альбом.

– Я еще только учусь, – проговорила она тоненьким голосом.

– Ну-ка, ну-ка, покажи своему королю, – направляясь к ней, ласково произнес Роланд.

Он подошел к девочке, не церемонясь, вытащил из ее рук альбом и, заглянув внутрь, остолбенел.

– Что это? – спросил он, разглядывая лист с непонятными разноцветными фигурами.

– Это вы, ваше величество, – испуганно ответила девочка.

– Я? – изумился Роланд и уставился на рисунок. – Ничего не понимаю… Леон, может ты объяснишь мне, что это за мазня?

Король повернулся к художнику, который к этому моменту стоял уже рядом с ним.

– Ваше величество, Марта так видит мир, – пояснил художник. – Это что-то типа абстракции…

– Абстракции? – повторил за ним Роланд и нахмурился. – Это не картина, а сумасшествие какое-то…

– Простите, ваше величество, – стал оправдываться художник. – Марта делает только первые шаги в рисовании.

– Надеюсь, что со временем ты научишься рисовать по-настоящему, – строго сказал король девочке, она испуганно закивала головой, – а эту дурь, – он потряс альбомом, – выкинешь из головы.

Роланд буквально силой впихнул в руки юной художницы альбом и с сердитым видом отправился к выходу. Художник проводил его до самых дверей, а Марта в это время продолжала сидеть в своем углу, но уже не рисовала, а только испуганно хлопала глазами. Когда отец и дочь остались наконец одни, художник подошел к Марте и погладил ее по голове.

– Папа, прости, что я подвела тебя, – дрожащим голосом произнесла девочка. – Королю не понравились мои рисунки, а я так старалась…

– Ну что ты, моя хорошая, – ласково сказал художник, присел перед дочерью на корточки и взял ее руки в свои ладони. – Ты у меня самая талантливая… – с нескрываемой гордостью произнес он. – Ты видишь то, что не видят другие.