Королева Воздуха и Тьмы

— Я знаю этот пляж, — сказал он. Скальные образования были знакомыми, изгиб береговой линии, форма волн — хотя цвет воды в океане был чернильно-чёрным, а там, где она разбивалась об берег, она оставляла канву чёрного кружева.

Эмма прикоснулась к его плечу.

— Джулиан? Мы должны разработать план.

Она была серой от усталости, тени залегли под её глубокими коричневыми глазами. Её золотые волосы спадали тонкими прядями на плечи. Эмоции взорвались внутри Джулиана. Боль, любовь, паника, скорбь и тоска лились сквозь него, как кровь из раны, швы которой вырвали.

Он отшатнулся от Эммы и согнулся возле скалы, его живот тяжело вздымался, пока он освободил себя от горькой желчи. Когда его тело перестало дёргаться, он вытер рот, протёр руки песком, и вернулся туда, где Эмма наполовину залезла на одно из скальных образований. Они назывались морскими утёсами или как-то так.

Он сжал руки. Его эмоции досаждали, словно шторм, давя на его череп, и в ответ его разум, казалось, бегал от места к месту, ловя случайные куски информации и отбрасывая их словно препятствия.

Сосредоточься, сказал он себе, и прикусил губу пока боль не прочистила его голову. Он мог чувствовать кровь.

Эмма взбиралась вверх по морскому утёсу, глядя на север.

— Это очень, очень странно.

— Странно в каком смысле? — он был удивлён тем, как нормально это звучало. Вдалеке, две фигуры прошли мимо — оба вампиры, одна девочка с длинными коричневыми волосами. Они оба просто помахали ему. Что за чёрт?

Она спрыгнула вниз.

— Ты в порядке? — спросила она, откидывая назад волосы.

— Я думаю, это всё путешествие через Портал, — соврал он. Что бы не происходило с ним, это было не то.

— Посмотри на это, — Эмма каким-то образом сумела удержать свой телефон, несмотря на все их перипетии. Она бегло пролистала всё, чтобы показать Джулиану фото, которое она сделала с морского утёса.

Оно было тёмным, но он мгновенно узнал береговую линию, и руины пирса Санта Моники вдалеке. Колесо обозрения было опрокинуто, разрушенный кусок металла. Тёмные тени кружили вдалеке. Это определённо были не птицы.

Эмма сглотнула.

— Это Лос-Анджелес, Джулиан. Мы прямо возле Института.

— Но Король сказал, что это Туле — он сказал, что этот мир был словно яд для Нефилимов…

Он прервался в ужасе. В противоположной от толпы стороне пляжа, две длинные колоны человеческих фигур маршировали в чисто военном образовании. Когда они подошли ближе, Джулиан заметил вспышку алой экипировки.

Он и Эмма нырнули к ближайшей скале, прижимая себя к ней. Они могли видеть, как марширующие подходят ближе. Толпа на другой стороне пляжа начала двигаться к ним тоже, и музыка исчезла. Остался только звук разбивающихся волн, ветра и марширующих ног.

— Омраченные, — Эмма выдохнула, когда они подошли ближе. Во время Тёмной Войны, Себастьян Моргенштерн похитил сотни Сумеречных Охотников и контролировал их, используя его собственную версию Чаши Смерти. Их называли Омраченными, и их можно было узнать по алой экипировке, которую они носили. Отец Джулиана был одним из них, пока Джулиан не убил его. Он до сих пор видел сны об этом.

— Но Омраченные все мертвы, — Джулиан сказал далёким, механическим тоном. — Они умерли, когда Себастьян умер.

— В нашем мире, — Эмма повернулась к нему. — Джулиан, мы знаем, что это. Мы просто не хотим, чтобы это было правдой. Это — Туле — версия нашего собственного мира. Что-то определённо должно было случиться здесь в прошлом — что-то, что привело этот мир на альтернативную дорогу. Как Эдом.

Джулиан знал, что она права; он знал это с того момента, как он узнал пирс. Он отбросил прочь мысли о его собственной семье, его отце. Он не мог думать об этом сейчас.

Колонны марширующих Омраченных сменились группой стражников со знаменами. На каждом знамени был знак звезды внутри круга.

— Ради Ангела, — прошептала Эмма. Она прижала руку ко рту.

Моргенштерн. Утренняя звезда.

Позади несущих знамена шёл Себастьян.

Он выглядел старше, чем в прошлый раз, когда Джулиан видел его, мальчик-подросток с волосами, как белый лёд, движимый ненавистью и ядом. Он выглядел на двадцать с лишним сейчас, все еще был худощавым, но его лицо ожесточилось. Черты его лица, когда-то мягко очерченные, теперь стали острыми, как стекло, а черные глаза горели. Фосфорос, меч Моргенштернов, висел у него на плече в ножнах, крашенных звездами и пламенем.

Прямо позади него шёл Джейс Эрондейл.

Этот удар был более странным и тяжелым. Они только оставили Джейса, сражающегося на их стороне в Неблагом Дворе, измученного и уставшего, но всё ещё свирепого и защищающего. Этот Джейс выглядел на тот же возраст, как тот; он был очень мускулистым, его золотые волосы взъерошены, его лицо такое же красивое, как и всегда. Но в его золотых глазах был мёртвый, тёмный свет. Угрюмая свирепость, которую Джулиан ассоциировал с Когортой и их подобными, теми, кто скорее атаковал, чем защищал.