Королевская кровь 2

- Если я ради тебя сяду на это животное с утра, - сказал Мартин таким тоном, будто

разговаривал с ненормальной, то вечером будешь ублажать меня в Блакории.

Вообще у него был повод быть несколько недовольным, потому что я опять разбудила его

с утра пораньше, как только проснулась сама, и предложила поехать со мной на ипподром.

Слишком много эмоций было вчера, слишком много ненужных мыслей – а выездка как

ничто другое успокаивает и приводит голову в порядок.

- Все, что захочешь, мой грозный господин, - мурлыкнула я в трубку, посмеиваясь.

- У нас как раз склон новый открыли, - пояснил он, - поставлю тебя на лыжи и столкну с

горы, чтобы насладиться криками ужаса. Мой невыспавшийся организм заслуживает

удовлетворения от мелочной мести.

- Я умею кататься, - сообщила я, вставая с кровати, - так что месть не удастся.

Придумаешь что-нибудь другое.

- Тогда после склона будешь сидеть рядом в номере, трепетно держать меня за руку и

наливать глинтвейн, - маг зевнул, и мне стало немного совестно, - и кормить конфетками.

- Мартюша, - сказала я нежно, - я уже поняла, что я эгоистичное чудовище. Ложись

досыпай, а я сама съезжу. Просто с тобой весело. А встретимся завтра.

- Нет, - ответил он мрачно, - завтра ко мне собирается ваш придворный маг, и, к моему

несчастью, мой одногруппник, Зигфрид. Ему запрещено рассказывать, что происходит во

дворце, поэтому он просто смотрит печальными собачьими глазами и уничтожает мои

запасы алкоголя. Вы что его там, бьете, что ли? И, Марин, если я еще раз услышу от тебя

«Мартюша», или, не дай Боги, «Мартик», я тебя отшлепаю. Понятно, Ваше Высочество?

- Понятно, - поспешно согласилась я. – Какой ты все-таки грозный по утрам. Может, все-

таки спать?

- Все равно уже не засну, - он куда-то зашагал, - так что давай, используй своего

безвольного друга.

- Хочешь, я накормлю тебя завтраком в ресторане? Рядом с ипподромом есть чудное место,

«Копытца». Мне очень-очень стыдно, правда, - призналась я, заходя в ванну.

- Это хорошо, - из трубки раздался звук зашумевшего душа, - значит я правильно

изобразил страдальца. Тобой так легко манипулировать, Высочество. Я прямо

почувствовал себя злодеем.

Я возмущенно фыркнула, и он злодейски захохотал в трубку.

- А насчет завтрака, - блакориец отсмеялся, зашуршал чем-то, - так и скажи, что жаждешь

поскорее меня лицезреть.

- В этом можешь даже не сомневаться, - произнесла я немного невнятно, потому что в этот

самый момент откручивала зубами колпачок с зубной пасты.

- Тогда могу прийти к тебе сейчас, - сказал он очень низким порочным тоном, но было

понятно, что при этом улыбается во весь рот, - примем вместе душ, разделим полотенце…

- Боюсь, моя горничная не вынесет тебя в половинке полотенца, - прошепелявила я. Паста

во рту холодила и нетерпеливо ждала щетки.- Так что давай через полчаса. Я тебя

покормлю, потом арендуем тебе самую смирную и хорошенькую кобылку. А вечером,

обещаю, держать за руку буду очень нежно.

Он отключился, и я усердно заработала щеткой. Вот почему с ним так легко

разговаривать? Никакого напряженного молчания, никаких истерических ощущений.

Шуточки у нас довольно откровенные, и все равно – никакой неловкости. А вчера я только

от звука голоса одного побитого Кембритча чуть с ума не сошла. Это невыносимо – так

злиться на него, и при этом знать, что он в одном с тобой городе, в десяти минутах езды от

дворца, что достаточно нажать на кнопку телефона и услышать его. И ненавидеть себя, потому что никак не можешь забыть.

«Тебе просто нужно переспать с ним и избавиться от наваждения»

Я чуть щетку не проглотила.

«Восхитительная идея»

«Ты понимаешь, что не сможешь строить другие отношения, пока не избавишься от него в

своей голове?»

«Но…возможно…»

Мне было страшно додумывать мысль и я дернулась к душу, включила зачем-то воду, хотя

изо рта еще торчала щетка. Потом вернулась, глянула прямо и жестко на себя в зеркало.

«Трусиха»

«…возможно, я не хочу от него избавляться»

«Он же для тебя ничего не значит»

- Верно, - твердо сказала я вслух. Внутренний голос хмыкнул.

«И простить не можешь»

«Не могу. И не прощу.»

Из запотевшего зеркала на меня смотрела самая глупая женщина в мире.

Конь встретил меня ласково и немного укоризнено – хотя с ним и занимались, и гуляли в

мое отсутствие. Поначалу немного заартачился, показал обиду, но затем спокойно дал себя

оседлать и весьма бодро вышел на дорожку.

Мартин забраковал предложенную смирную кобылку, и, сообщив мне, что вообще-то он с

пяти лет в седле, выбрал себе серого красавца с надменной мордой. Жеребцы ревниво

косились друг на друга, но слушались, а я с наслаждением чувствовала, как вспоминает

тело правильную посадку, положение ног, упор ступней, как руки правильно ложатся на

поводья, словно и не было этого перерыва. Через полчаса я так осмелела, что пустила

своего Пастуха вскачь, и даже взяла один барьер – для младших учеников. Конь

презрительно фыркал, но я была счастлива.

Мартин не осторожничал, и мне было страшно смотреть на то, что он вытворял. Все-таки

жеребец был не приучен к нему, но блакориец управлялся так, будто растил его с детства.