Королевский лес. Роман об Англии

– Если это вас не слишком обременит…

– Нет, это очень просто, – улыбнулась та. – То есть если все эти бумаги лежат именно там, где я думаю. Имоджен, дорогая, для меня это тяжеловато, но в кладовке ты увидишь коробку, надписанную «Полковник Альбион». Вдвоем вы, наверное, справитесь и принесете.

Кладовка в коттедже миссис Тоттон оказалась тщательно продуманным решением проблемы, с коей сталкивается так много людей ее типа при переезде из большого загородного дома в маленький: что делать с массой семейных документов, картин и других записей былых времен, которые не разместить в коттедже? Ее решением стала постройка просторной кладовой. Со стен хмурились большие семейные портреты, которые иначе заполонили бы комнаты. Покойный брат аккуратно уложил на полки штук двадцать чемоданов, подписав каждый, где хранились бумаги и памятные вещи того или иного предка. Были полки со шпагами, старые тростниковые удочки, кнуты и стеки, несколько шкафов с униформой, одеждой для верховой езды, кружевными платьями и прочим убранством – все, как положено, пересыпано нафталином. Это была семейная сокровищница. Они без большого труда нашли кожаный чемодан и кое-как втащили его по коридору в гостиную. Там – открыли.

Полковник ненавидел писать письма, но снял копию едва ли не с каждого, а потому комплект не только входящей, но и исходящей корреспонденции был почти полон. Для человека, который ненавидел писанину, это было похвальное достижение. Письма располагались не хронологически, а тематически, и каждая пачка была либо уложена в конверт, либо завернута в оберточную бумагу и аккуратно надписана твердым почерком полковника.

Они просмотрели все в поисках чего-либо под заглавием «Прайд». Ничего.

– О боже! – произнесла миссис Тоттон. – Прошу меня простить. Должно быть, я запамятовала.

– Пустяки, – отозвалась Дотти. – С вашей стороны было очень любезно подумать об этом.

Они начали раскладывать письма по местам.

– Смотрите, – сказала Имоджен, показывая пакет. Тот был надписан: «Фурзи, Минимус», и полковник подчеркнул это имя короткой злой чертой. – Можно взглянуть?

– Конечно.

Внутри оказалось много писем, преимущественно коротких. Но одно было намного длиннее. Оно начиналось отрывисто: «Сэр, возможно, вам будет интересно узнать, что агент, нанятый мной года два назад, недавно дал мне ответ».

– О чем это? – вслух удивилась Имоджен. Она прочла дальше и выдохнула: «Ох!» Затем углубилась еще немного.

– Дотти, – произнесла она, беря ту за руку, – по-моему, я ее нашла.

Девица Прайд найдена. Она жива и здорова. За что, полагаю, мы должны благодарить Бога. Она живет во грехе с якобы художником, человеком безнравственным. С лицом, осмелюсь сказать таким образом, очень похожим на Вас.

Ее просили вернуться к родителям или, по крайней мере, дать им знать, что она жива. Она категорически отказывается от этого либо потому, что пала и привыкла к греховной жизни, либо из чувства стыда – этого я не знаю. В таких обстоятельствах я считаю, что лучше ничего ее родителям не говорить.

Вы можете обдумать тот факт, сэр, что Вы, и только Вы несете ответственность за падение Дороти Прайд.

Я говорю, что Вы «можете» обдумать; я сказал бы, что Вы могли и потрудиться обдумать, если бы не знал, что не в Вашем характере делать какие-либо моральные выводы из каких угодно ситуаций.

Я могу лишь закончить уверением Вас в том, что лично я, со своей стороны, привык с каждым годом пропитываться к Вашей особе все большими негодованием и отвращением.

– По-моему, это ваша прабабушка, Дотти.

– Должно быть, так. Жила с художником.

– А мой прадед… Я сожалею.

– Что ж, мы нашли ее, – объявила миссис Тоттон. – Это было давно. Но так или иначе, Дотти, добро пожаловать домой. По крайней мере, теперь мы можем это сказать. – Она посмотрела на часы на каминной полке. – Дорогие мои, уже давно пора выпить.

Но Дотти отказалась. Ее ждала вечерняя работа. Она поблагодарила обеих и приготовилась уйти.

– Помочь вам вернуть бумаги в кладовку? – спросила она.