Корона из звезд

– Я люблю Гланиса и ношу его ребенка. Я очень стараюсь понять, что с нами происходит. За нами гонятся через полгалактики, а я даже приблизительно не могу себе представить, что это на самом деле значит. Для меня, для него, для нашего будущего. И для нее тоже, – она погладила свой живот. – Честно говоря, я до сих пор о ней почти не думаю. Это очень эгоистично? Или совершенно нормально? Понятия не имею. Я только точно знаю, что никогда не стану одной из тех мамаш, которые не могут думать ни о чем другом, кроме здорового пищеварения их дитятки.

Шара помрачнела, и Иница осознала, что ненароком задела контрабандистку.

– А Гланис? – спросила Шара. – Чего хочет он?

– Боюсь, всего самого лучшего для меня.

Еще выговаривая эти слова, она почувствовала, как бессовестно они звучат. Разве это честно по отношению к Гланису?

– Боишься, – повторила Шара, нахмурившись.

– Когда планируешь подобный побег, ни о чем другом не думаешь. Вместе удрать, спастись, забиться в безопасный угол. Цель кажется такой грандиозной и труднодостижимой, что для всего прочего остается не так много места. Ты все время думаешь, думаешь, но наверное, не о том, о чем нужно. Даже не то чтобы не о том… Только о первостепенном, но ведь это не всегда самое важное, – Иница поморщилась. – Я несу чушь.

Шара ошеломленно смотрела на нее.

– Вы ни разу об этом не говорили? О том, что будет после?

Иница невесело улыбнулась.

– После чего? После бегства от Ордена? Думаешь, оно так быстро закончится? Чем дольше все это продолжается, тем настойчивее мне кажется, что нас никогда не оставят в покое.

– На Ное, может, и оставят.

Ной. Ее слегка испугало, что это название для нее как-то потускнело. Не успев толком подумать, она ответила:

– Ной – не моя Звезда Горечи, Шара. Ной – всего-навсего планета. А Фаэль – всего-навсего человек.

– Возможно, твой отец.

– И? Тогда получается, что в детстве он меня бросил. Что же это за отец? Кому такой отец нужен?

– Не важно, какие чувства ты к нему испытываешь – главное, что он готов тебя защищать и охранять.

– Но мне нужно нечто большее.

И снова Шара взглянула на нее словно бы другими глазами.

– Значит, есть более высокая цель.

– Я хочу быть как он.

– Ты только что сказала…

– Не потому, что он мой отец! А потому, что он ни с кем не посчитался. Ни с братьями, ни с Кориантумом. Ни даже со мной. Что-то оказалось для него важнее всего этого. Не знаю, что именно. Может, свобода, а может, и нечто большее.

– И ты этим восхищаешься? – глаза Шары едва заметно расширились. – Ты просто боишься вот этого! – она указала на живот Иницы. – Боишься лишиться чего-то, чего у тебя еще даже нет. Самой возможности выяснить, чего ты по-настоящему хочешь – той самой свободы, которую избрал для себя Фаэль.

Инице уже несколько минут казалось, будто ее мысли рассекают скальпелем. К тому же слова Шары пробуждали в ней угрызения совести.

И вдруг что-то шепнуло ей: «Осторожнее. Это хитрость. Отвлекающий маневр».

Не столько слова, сколько звуки, словно тоненькое эхо камертона заныло под сердцем. Не голос обращался к ней, а чувство, обратившееся в уверенность раньше, чем она его осознала. Уверенность, которая исходила как будто бы не от нее самой, а от кого-то другого, кто хотел предостеречь ее.

И в тот же миг перед глазами вспыхнула картина – такая четкая, что реальность кабины разом померкла.

Она увидела «Кночи», которая берет курс на собор.

Она увидела предательство.

Один, два удара сердца – и видение поблекло. Иница, похолодев, усилием воли поборола дрожь. Никто ничего не должен заметить.

Курс на собор. Предательство.

Но откуда она об этом узнала? Как предугадала? Кто или что предостерегает ее?

Она медленно повернула голову к Шаре и заметила, что контрабандистка по-прежнему говорит. Но Иница не слышала ни единого слова, будто связь между ними в одностороннем порядке оборвали. Так же, как Шара поступила с Кранитом и Гланисом. Почему же ей не хотелось, чтобы они слышали, что происходит на борту? Действительно ли из чувства такта?

Иница прислушалась к дребезжащему дыханию, доносящемуся из динамика. Потом вслушалась в себя, ища новых предостережений, новых видений. А затем сказала без обиняков:

– Ты не веришь, что они справятся.

– Что?

– Гланис и Кранит. Ты уверена, что они там погибнут.

Шара, казалось, ошарашена. Иница только сейчас заметила, как у нее блестит кожа.

– Их затея – она же просто…

– Безнадежная? – подсказала Иница.

– Невозможно реактивировать то, что вышло из строя почти полторы тысячи лет назад. Тем более когда оно такое огромное.

– Но ведь ты сама сказала: машины не истребить. Муза же реактивировала робота, верно?

Шара покачала головой.

– Времени в обрез. Скоро опять появятся перехватчики. Уж больно ты нужна ведьмам. Они не будут сидеть сложа руки и ждать, что мы еще придумаем.

Тон у Иницы стал язвительный:

– И ты подумала: а почему бы не поступить проще и не отдать нас ведьмам?

Отдать нас. Меня и моего ребенка? Или меня и мою мать?

Что с ней происходит? Ее ли слова срываются с ее губ?