Корона мечей

Авиенда предпочла бы расположиться на полу, но три другие женщины, занимавшие вместе с ней крошечную каюту, не оставили для этого места. Поэтому она вынуждена была довольствоваться тем, что, подогнув ноги, уселась на одну из резных деревянных скамеек, прикрепленных к переборке. Лучше, по крайней мере, чем сидеть в кресле. Хорошо хоть, что дверь закрыта, а окон вообще нет, если не считать небольших отверстий под самым потолком, окруженных причудливым резным орнаментом в виде завитков. Она не видела воду за бортом, но сквозь эти отверстия проникали вместе с запахом соли брызги от весел и слышались шлепки волн, бьющихся о корпус. Даже настойчивые пронзительные птичьи крики говорили о том, как далеко простирается водная гладь. Авиенда не раз видела людей, мечтающих хоть о крохотной лужице, которую ничего не стоило бы перешагнуть, но эта вода была невероятно горькой. Одно дело – читать о такой воде, и совсем другое – пробовать ее на вкус. А между тем в том месте, где они наняли лодку с двумя странными гребцами, искоса бросающими на них хитрые взгляды, река имела в ширину по крайней мере полмили. Полмили

воды – и ни капли, пригодной для питья! Кто бы мог вообразить, что на свете существует такая совершенно бесполезная вода?

Движение лодки изменилось, теперь она покачивалась взад-вперед. Может, они уже покинули реку и находятся в том месте, которое называется «заливом»? Оно должно быть еще шире реки, гораздо шире, по словам Илэйн. Авиенда обхватила руками колени и в отчаянии попыталась думать о чем-нибудь другом. Если заметят, что она боится, стыд будет преследовать ее до конца дней. Худшее еще впереди, как она опасалась, услышав разговор Найнив и Илэйн о Морском народе. Откуда ей было знать, о чем, собственно говоря, шла речь?

Голубой шелк ее платья казался неправдоподобно гладким, и она, вновь удивившись этому, погладила его. Она вообще не привыкла к одежде с юбками и все еще тосковала о кадин'сор, который Хранительницы Мудрости заставили ее сжечь, когда началось ее обучение, а здесь она носила шелковое платье – их у нее было целых четыре! – и шелковые чулки вместо плотных шерстяных, и шелковую сорочку, которая заставляла ощущать свою кожу так, как никогда прежде. Она не могла отрицать, что платье выглядит очень красиво, а шелк дорогой и редкий, и все же очень странно осознавать, что носишь такие вещи. Женщина может иметь шелковый шарф, чтобы надевать его в праздничные дни, на зависть всем остальным. Мало у кого их было два. У мокроземцев, однако, все обстояло иначе. Не то чтобы все подряд носили шелк, но иногда Авиенде казалось, что каждая вторая уж точно. Огромные рулоны и даже тюки шелка доставляли кораблями из стран, расположенных за Трехкратной землей. Кораблями. По океану. Вода, простирающаяся до горизонта, и – если только Авиенда правильно поняла – часто, плывя по ней, вообще не увидишь земли. Авиенда чуть не задрожала от такой невероятной мысли.

Все остальные явно не проявляли желания поговорить. Илэйн рассеянно вертела кольцо Великого Змея на пальце правой руки, устремив взгляд в пространство, будто видела что-то за пределами этих четырех стен. Ею часто овладевали беспокойные мысли. Два долга взывали к ней с одинаковой силой, и хотя сердце больше лежало к выполнению одного из них, она посчитала более важным, более достойным для себя другой. Это было ее право и обязанность – стать вождем, королевой Андора, но она предпочла продолжить поиски. Авиенда ощущала гордость за Илэйн. Хотя для Авиенды такое решение выглядело странным – все равно что поставить нечто превыше клана или воинского сообщества. У Илэйн о многом были очень странные представления. Например, что женщина вообще может быть вождем или – еще удивительнее – что она должна стать вождем только потому, что им была ее мать. Представления Илэйн о том, что достойно, а что нет, тоже были весьма своеобразны, но, какими бы они ни были, она следовала им неукоснительно.

Бергитте, в свободных красных штанах и короткой желтой куртке – наряд, бывший предметом зависти Авиенды, – сидела, перебирая пальцами длинную, до талии, золотистую косу и тоже погрузившись в размышления. А может быть, беспокойные мысли Илэйн в какой-то степени передались и ей. Бергитте была Стражем Илэйн и вообще первой женщиной-Стражем, известие о чем сразило наповал всех Айз Седай в Таразинском дворце, хотя их Стражей оно, похоже, ничуть не взволновало. Обычаи у мокроземцев такие странные, что вряд ли стоит искать в них хоть какой-то смысл.