Корона Подземья

Она остается стоять, и тихие всхлипы кажутся громче любых воплей… громче свистка поезда, который сегодня чуть не раздавил нас. Было бы лучше, если бы я погибла. Мгновенная боль… а потом она бы прошла и не пожирала меня заживо, как теперь.

Бедный папа. Поверить не могу, мама и ему лгала – человеку, которого поклялась любить и никогда не покидать. И я тоже делаюсь похожа на нее – вру парню, которого люблю. А я так надеялась никогда больше этого не делать…

Мама уныло бредет через гостиную; я слышу, как захлопывается задняя дверь. Вместо того чтобы пойти за мной, она отправилась в сад излить горе своим болтливым цветам. Неудивительно. Они знают ее лучше, чем я.

Я приваливаюсь к стене возле спальни, пытаясь унять дрожь перед разговором с Морфеем. Едва дыша, со слезами на глазах, я заглядываю в комнату.

Вокруг аквариума – несколько лужиц. Угри, кажется, в порядке, они плавают, как будто ничего не произошло.

На моей кровати сидит Белл Кроллик, завернутый в полотенце. Видна только лысая голова этого крохотного подземца – розовые оленьи глаза и сморщенная, белая, как у альбиноса, кожа. За человеческими ушами торчат покрытые пухом белые рога.

Он чудовищно неуместен здесь. Ему нужно вернуться. Проблема в том, что я осталась без трюмо, и в доме нет другого достаточно большого зеркала, чтобы отправить его в Лондон, где находится кроличья нора. Страна Чудес снова держит меня в руках из-за своих правил и «билетов в один конец». Порталы в Червонном и Белом королевствах ведут из Страны Чудес в наш мир; кроличья нора ведет только в Страну Чудес. Неужели нет способа обойти этот закон?

Хотела бы я быть такой же беззаботной, как Морфей.

Он сидит, скрестив ноги, перед Кролликом, и эта сцена выглядит до странности мило – один друг утешает другого. Морфей надел на Кроллика наушники. Старообразное лицо советника полно изумления; он покачивается в такт музыке.

Меня охватывает сочувствие к Кроллику и Чешику, ко всем обитателям Страны Чудес, но тут же я начинаю злиться на Морфея. Он внушил мне, что использовал маму, чтобы связаться со мной много лет назад, поскольку отчаянно хотел освободиться от собственного проклятия. Я смирилась с этим, в каком-то смысле даже соболезновала Морфею. Нас объединяет страх оказаться в плену – в любом смысле, телом, духом или сознанием.

Теперь я подозреваю, что он хотел отомстить маме – ведь она его кинула. И этого я не могу простить.

Морфей протягивает Кроллику что-то блестящее, серебристое. Это наперсток. Видимо, Джен забыла его, когда торопилась собрать вещи и уйти. Кроллик пытается съесть наперсток, но Морфей не позволяет.

– Согрей эту штуку, – советует он.

Кроллик сосредотачивается, и его сверкающие радужки начинают источать настоящий жар. Наперсток под пристальным взглядом подземца становится оранжевым.

Морфей надевает его, как крохотную перевернутую чашечку, на один из четырех отростков левого рога Кроллика. Оранжевое сияние словно впитывается в покрытый шерсткой рог, испаряя всю влагу по пути. Как будто по телу советника прокатывается волна жара.

– Ну, еще семь раз, и ты согреешься и обсохнешь, – говорит Морфей и смеется, когда Кроллик аплодирует, стуча костяными ладонями.

Я не знаю, что и думать, видя, как мой темный мучитель заботится о сородиче – ласково и шутливо. Со мной он тоже иногда так себя ведет.

Слезы затуманивают глаза. Я совсем одна и в растерянности. Но королева не позволяет себе выказывать слабость.

Я вхожу и откашливаюсь.

Морфей поднимает голову. Его подлинная сущность едва виднеется под обличьем Финли, но я замечаю слабый свет драгоценных камней. Они дымчато поблескивают лилово-серым. Мое платье такого же оттенка. Это цвет смущения, как будто Морфей сочувствует моему замешательству. Хотя он сам изначально приложил к нему руку.

– Что мама рассказала тебе про мозаики? – интересуется Морфей.

Я уклоняюсь от вопроса и спрашиваю, указав на Кроллика:

– Что он тут делает?

Не уверена, что стоит открывать Морфею сказанное мамой или делиться с ним моими сомнениями насчет ее мотивов.

Прежде чем Морфей успевает ответить, Кроллик замечает меня. Его розовые глазки становятся размером с монету.

– Ваше величество, я ваш отныне и навеки!

Он сбрасывает полотенце и наперсток. В нос мне ударяет запах рыбы и пыльных костей.

Кроллик подбегает к краю кровати, скатывается на пол и кланяется. Наушники выскакивают и путаются в рогах. Морфей ловит Кроллика за край мокрого жилета, чтобы тот не ткнулся лицом в усыпанный стеклом ковер.

– Каюсь я, – говорит Кроллик, сплетая костяные пальцы, как на молитве.

На губах у него выступает белая пена.

– В чем? – осторожно спрашиваю я.

Сверкающие глазки медленно обводят валяющиеся на полу осколки.

– Не рушил я врата.

Я хмурюсь.

– Знаю. Зеркало разбила мама.

Кроллик склоняет голову.

– Я предал свое королевство… так говорит Королева Гренадина.

Он протягивает мне красную ленточку, завязанную бантиком.

Гренадина от рождения страдает неизлечимой амнезией. Бантики, которые она носит на пальцах рук и ног, зачарованы – они обладают способностью напоминать ей о важных вещах, о которых иначе бы она забыла.