Корона жигана

– А я, товарищи, могу появиться где угодно! – веско возразил Смолин, заметив его неуверенность. – Работа у нас такая беспокойная. Надо помнить о том, что враг не дремлет.

– Так-то оно, конечно, так, – широко заулыбался Гриня, во все глаза разглядывая нового начальника. В том, что он начальник, Гриня не сомневался.

– Задачу вам ставил товарищ Сарычев? – Голос Смолина построжал.

– Так точно! – вытянулся чубатый и вновь тряхнул светлыми кудрями. – Велел хватать всех, кто войдет в подъезд!

Смолин понимающе кивнул.

– Проводите меня до дверей, товарищи.

По лестнице они поднимались не таясь, уверенно стуча каблуками сапог. Остановились перед крепкой дверью. Смолин развернулся и, строго посмотрев на сопровождающих его сотрудников, спросил:

– Есть еще одна революционная заповедь, советую вам тоже ей строго следовать, товарищи. В проверке нуждаются даже самые доверенные люди, это сказал Владимир Ильич Ленин. Я вам, конечно, доверяю, но все-таки предъявите ваши документы.

На лицах парней отобразилось заметное замешательство, а Смолин негромко, но требовательно продолжал настаивать:

– Главное – революционная бдительность, товарищи. Контра проникла даже в наши ряды… Ну, что же вы застыли, прошу ваши документы, – в его голосе зазвучал металл.

Чубатый неуверенно полез в карман и, вытащив удостоверение, протянул его Смолину.

Следом расторопно вытащил документ Гриня.

Смолин неторопливо просмотрел документ и внимательно сравнил фотографии с оригиналом.

– Печать слегка размыта, – неодобрительно произнес он. – Я вправе считать это удостоверение поддельным… товарищ Коновалов.

Чубатый заметно занервничал. Вроде крупный начальник этот Смолин, и надо же так по-глупому опростоволоситься.

– Тут такая незадача вышла, товарищ Смолин, девка моя, с которой я сейчас живу… из деревни ее привез. Галифе мои постирала, не вывернула, зараза, прежде карманы-то, а в них удостоверение оказалось. Вот печати-то и размыло.

Смолин неожиданно широко улыбнулся – пронял-таки его Коновалов бесхитростным рассказом! – и доверительно произнес:

– Бывает, товарищ Коновалов. Вот что… – Он сунул документы в карман гимнастерки и продолжил решительно: – Ваши удостоверения я пока забираю с собой до окончания операции. А теперь стучите в дверь, товарищи.

Чубатый, вдохновленный его напутствием, принялся колотить в дверь.

– Открывайте, уголовный розыск! Открывайте!

– Что, собственно, происходит? – раздался из-за двери ворчливый мужской голос. В чем провинился перед советской властью добрый старый еврей, который всю жизнь только тем и занимался, что ставил людям зубные протезы? Что он мог украсть? Разве что пару гнилых зубов. Но кому они нужны!

Стук в дверь стал более требовательным.

– Откройте, иначе мы выломаем дверь! – сурово предупредил Коновалов.

– Что творится в этом мире, – обреченно заголосил мужчина из-за двери – Они так колотят, что действительно выломают мою дверь. И я спрашиваю себя, зачем? А для того, что им не терпится в час ночи взглянуть на старого больного Изю! Уверяю вас, господа чекисты, вы не увидите здесь ничего интересного. Если бы это было не так, то разве от бедного еврея ушла бы к сапожнику Абраму его любимая жена Розочка?

Дверь наконец приоткрылась, и в ее проеме показалась кудлатая седая голова. Огромные грустные глаза с недоверием смотрели на оперативников и тотчас безошибочно определили главного.

– Господа, если вы не те, за кого себя выдаете, у меня большая просьба к вам, не бейте меня по темечку, мой череп может не выдержать. Ему и так досталось немало во время погромов. Я вам и так скажу все, что требуется. А если вам нужно самое дорогое, то я готов отдать вам даже свои зубные протезы. Они мне служат второй десяток лет и, уверяю вас, еще ни разу меня не подводили.

На губах Смолина появилась улыбка:

– Вот что значит чутье… товарищи! – И, метнув острый взгляд в стоявших рядом бойцов, распорядился: – А ну, заходи в комнату!

Заметив стоящий на комоде телефон, Смолин подошел к нему, поднял трубку и произнес:

– Барышня, соедините, пожалуйста, с МУРом… Да, подожду… Узнал. Значит, Хвата больше нет?.. За мной не заржавеет. – Положив телефонную трубку, он повернулся и неторопливо сказал: – Вы, кажется, поджидали Кирьяна… Так я и есть тот самый Кирьян!

Протезист поднял грустный взгляд на побелевших парней, потом снова посмотрел на улыбающегося жигана и всплеснул руками:

– Вижу, что вы все серьезные люди. Бедному еврею не хотелось бы встревать в ваш спор. Я пойду в соседнюю комнату и подожду, пока вы переговорите, – засуетился старик.

– Изя, ты можешь закрыть дверь? – потребовал Кирьян.

– Разве я могу в чем-то отказать такому уважаемому гостю? – искренне удивился старик. – Для старого еврея первейший долг – гостеприимство!

Дверь захлопнулась.

– Вытащить оружие и отдать мне. Рукоятью вперед! – решительно потребовал Кирьян. – И предупреждаю… товарищи, я не терплю неприятных сюрпризов.