Корона жигана

– Тебя позабудешь, Хрящ… Как же! – выдохнул зло арестованный. – Если легавым не стал бы, так из тебя жиган вышел бы что надо!

Игнат невольно улыбнулся, подумав о том, что за последнюю неделю подобные слова слышит не в первый раз.

– Отпустите его.

Милиционеры ослабили хватку, и жиган, яростно покрутив плечами, освободился.

– Ты стрелял? – спросил Сарычев негромко.

Лицо Рябого было разбито. Глаза заплыли, а темные зрачки испепеляли обступивших милиционеров огнем ненависти. Он сплюнул. На землю шлепнулся какой-то кровавый сгусток – похоже, пара выбитых зубов.

– А ты не видел, что ли? – показал жиган осколки зубов.

Парни перестарались. Игнат Сарычев посмотрел на руки одного из них. Костяшки разбиты в кровь, и тот стыдливо спрятал их за спину. Впрочем, их можно понять. Будь он на их месте, возможно, и вовсе пристрелил бы, не мешкая! Но нельзя, должность не позволяет. Могут не понять. А парни оказались более деликатными, даже в морду наганами арестованному не тыкали.

Правая нога жигана кровоточила. Рана несерьезная, но неприятностей принесет ему немало.

– Видел, – спокойно заметил Сарычев, – но хотелось бы от тебя услышать.

– Я-то чего… так, – пожал Рябой плечами, – за шухером следил… если что… знак должен был подать, а вот остальные стреляли.

Зрачки его виновато вильнули. Сарычев, справляясь с искушением, скрестил руки на груди.

– Кирьян среди них был?

– Видел же ты, начальник… чего спрашивать. Лучше бы доктора позвал, а то через пять минут из меня вся кровища вытечет И так уже сколько пролилось Как из раненого кабана! – показал он на окровавленную штанину. – Ну, хорошо… был! Был! Тебе от этого стало легче?

– Ладно, пусть его перевяжут. Мы с тобой потом потолкуем… пообстоятельнее, – пообещал Сарычев и отошел.

Часть 4 «Идейные» начинают и проигрывают

Глава 17 Поморник – птица хищная

Сарычев не торопился начинать допрос. Полистал газеты, прочитал несколько интересующих его статей. Потом заварил крепкий чай и щедро выжал в стакан половинку лимона. Рябой сидел неподвижно, крепко вцепившись в привинченный табурет. Он не издал ни звука и с каким-то жадным интересом наблюдал за приготовлениями начальника уголовного розыска.

Лишь изредка Сарычев посматривал в сторону Рябого и видел, что тот значительно приободрился. В его облике уже ничто не напоминало былую растерянность. Обыкновенный задержанный, который твердо уверен, что после профилактической беседы с начальством его отпустят восвояси.

А вот спесь с него следовало бы убрать!

Сарычев отхлебнул чайку и почти по-приятельски спросил:

– Что же это дружки тебя, раненного, оставили? Или это у жиганов так принято? Сами сейчас находятся где-то в безопасности. А ты здесь, в уголовке, торчишь. И прямо тебе скажу, дела твои швах! – Сарычев сделал сочувствующее лицо и продолжал: – У нас нет времени на разговоры. Пойми нас правильно. Жизнь – суровая штука! Поставят к стенке, и точка! А ты еще молодой, мог бы и пожить, – последние слова были сказаны со вздохом.

Рябой проглотил горькую слюну и сдавленно заговорил:

– Колоть меня решил, начальник? Только мне и так крышка, расскажу я тебе чего-то или нет.

– А ты не скажи, – заметил Сарычев, отхлебнув глоток чаю. – Все зависит оттого какдело завертится. Вот оформлю я, что именно ты убил наших ребят, тогда уж точно стенка…

– Послушай, начальник, ты же знаешь, что это не я стрелял. Ведь своими же глазами видел.

Сарычев будто и не слышал, бесстрастно продолжал:

– А если оформлю, что ты оказался там… случайно, тогда дело другой оборот принимает, сам понимаешь. – И участливо поинтересовался: – А нога-то зажила?

Рябой лишь отмахнулся:

– Да хрен с ней, с ногой-то… не впервой! А по ушам не проедешь, начальник, я «слюну пущу»… как на исповеди, а ты меня сам же под стеночку и уговоришь. Так?

– Ты меня не интересуешь, – честно признался Сарычев – Мне нужен Кирьян! А чтобы достать его, я готов пойти на некоторые… компромиссы.

Рябой отрицательно покачал головой:

– Начальник, Кирьяна тебе не достать. Он сидит высоко, – возвел Рябой глаза кверху. – У него везде свои слухачи. Вот я сейчас здесь с тобой за жизнь толкую, а вечером наш базар будет ему по полкам разложен. А потом, я с ним не кентуюсь. Он пахан, масть держит! А я «махновец».

– Я слышал, что ты грамотный, газетки почитываешь.

– Случается.

– И какая газета тебе нравится больше всего? – допытывался Сарычев.

– Да разные, – неопределенно пожал плечом жиган.

– А мне «Известия». И знаешь почему?

– Просвети.

– А потому, что там печатают известия об исполнении расстрельных приговоров. Среди расстрелянных часто встречаются фамилии моих недавних знакомых. Знаешь, что бы я тебе пожелал?

– Ну-у, – протянул Рябой.