Корсар

Рейтар вряд ли понял слова, но смысл угадал, поэтому замирает.

В это время на дорогу выскакивают остальные солдаты и, как я учил, колют палашами подстреленных рейтаров, если вдруг еще живы. А то ведь гад стрельнет в отместку, утянет за собой в могилу. После чего начинают вытряхивать тела из трофейной одежды, собирать оружие и ловить лошадей.

— Помогите ему выбраться, — приказываю я солдатам, показав на уцелевшего рейтара.

Ему под сорок. Лицо покрыто многодневной рыжей щетиной. Взгляд отсутствующий, как у наркомана, только что уколовшегося.

— Звание и имя? — задаю я вопрос на шведском языке.

Как по мне, шведский легче датского и труднее норвежского, при этом тормознее их обоих, но сильно обгоняет финский язык.

— Капрал Якоб Свенссон, — отвечает рейтар.

В двадцать первом веке Свенссоны составляли примерно половину населения Швеции, а если брать и варианты этой фамилии, то все девяносто процентов.

— Где сейчас генерал-майор Шлиппенбах? — спрашиваю я.

— А? — произносит в ответ пленный, часто моргая и глядя на меня недоуменно.

Вопросительно акать, моргать и смотреть тупо в ответ шведы будут и через триста лет. Не потому, что не расслышали, а чтобы иметь время понять смысл фразы, проверить ее, так сказать, на вшивость типа скрытого смысла, издевки или шутки. Финн бы тупо и надолго завис, медленно и дотошно анализируя заданный ему вопрос, норвежец относительно быстро кивнул бы три-четыре раза, как бы разделяя ваши слова на отрезки и отмечая проверку каждого, после чего коротко ответил бы, а датчанин ляпнул бы что-нибудь веселое и невпопад и, пока бы зависали вы, пытаясь сообразить, какое отношение имеют его слова к вашему вопросу, понял бы услышанное и произнес правильный вариант.

Я медленно повторяю вопрос.

— В мызе Санге, — отвечает черный рейтар.

Я даже не сомневаюсь, что ответ честен. Пленник — не предатель, а швед. Настоящие шведы всегда честно отвечают на любые вопросы. Как следствие, шведские мужья никогда не спрашивают жен, где они провели ночь. Если не знаешь правду, значит, ничего и не было. Шведским женам спрашивать незачем, потому что хранителями семейного очага являются мужья. Я никогда не слышал о шпионах-шведах или дипломатах-шведах. То есть, их иногда заносит в эти профессии, но только смеха ради. Кстати, и врут шведы тоже только в шутку. Соврет и засмеется первым, чтобы ты догадался, что это именно шутка. Это единственный изъян в их эмоциональной инвалидности. На все остальное шведы не расходуют чувства, поэтому искренне уверены, что являются самой лучшей нацией на нашей планете и не только. Не выпячивая это, не доказывая никому ничего, а просто уверены — и всё. Наверное, благодаря этим чертам характера, из них получались хорошие моряки, пока в конце двадцатого века социализм не отучил шведов работать.

В свое время я сделал вывод, что каждый народ считает самым лучшим себя, и только скромные русские уверены, что всего лишь самые умные и талантливые, а материальную неблагоустроенность списывают на горе от ума и таланта.

— Заканчивай здесь и догоняй меня, — приказываю я поручику Поленову, а сам с пятью драгунами и пленным скачу к генерал-фельдмаршалу Шереметеву.

В его свите есть несколько скобарей, которые наверняка знают, где находится мыза Санге.

46

Шведы удирают от нас. Два дня мы шли за ними, пока враг не спрятался за рекой Амовжей, разрушив на ней мосты. Теперь отдыхаем второй день, ждем чего-то. Может быть, приказа Петра Первого: продолжать преследовать генерал-майора Шлиппенбаха, все дальше удаляясь от своего обоза, или вернуться к Новому Городку? Шереметев прекрасный исполнитель, но, видимо, это качество так хорошо развилось за счет решительности. Утром он выслал на разведку легкую иррегулярную конницу из казаков, татар и калмыков и драгунские полки Полуэктова и князя Вадбольского. Полки сейчас называются по командиру. Поменялся командир — поменялось название полка. Мой полк в разведку не посылают, а проявлять инициативу я больше не хочу, потому что за пленного рейтара и добытую от него информацию меня даже не поблагодарили. Хорошо, что хоть трофеи не отобрали. Я взял себе трех коней, крупных и медлительных, но выносливых. Все остальное солдаты просадили вместе со своим эскадроном за два вечера, обменивая на водку у маркитантов-скобарей, которые на свой страхи и риск следуют за нашей армией и неплохо наживаются. За остальных трофейных лошадей можно было бы поить два дня весь полк, а не один эскадрон.

Я лежу на склоне невысокого холма на попоне, постеленной на траве. Под головой седло. День сегодня солнечный, а на небе густо раскиданы, как комочки манной каши, небольшие облака. Солнце прячется за них часто, но не надолго. Я не вижу в небе птиц, но слышу их звонкое пение. От травы идет пряный дух лета. Если бы не всякая летучая сволочь, мелкая и назойливая, можно было бы считать, что случайно оказался в раю.