Кортик. Бронзовая птица. Выстрел

Подошли еще два мальчика. Один, толстый, мордастый, с носом кнопкой,- Сенька, сын деревенского лавочника Ерофеева, второй - шестнадцатилетний, высокий, глуповатый Акимка-балбес, его верный друг.

- А! - закричал Сенька.- Пионеры юные, головы чугунные, сами оловянные, черти окаянные!.. Это что? - Он вырвал у одной девочки книгу.- Опять против бога?

Потом с заискивающей и в то же время нахальной улыбкой обратился к Мише:

- Дал бы и мне почитать, а?

- Дать можно. Только не эту. Эту Вера берет.

Миша взял из рук Сеньки книгу и возвратил ее Вере.

- Подумаешь, Верка сопливая! - хмыкнул Сенька. Потом ехидно спросил: - Что это вас так мало?

- В лагере остались,- ответил Миша.

- Знаем! Разбежались кто куда. Теперь не соберете.

- А ты и рад! - укоризненно заметил Муха.

- Помалкивай, Муха! - огрызнулся на него Сенька.- Ты мне плот подавай, слышишь! Голову оторву.

- Не брал я твоего плота.

- Врешь, брал! Вместе с Жердяем и утащили. Своего нет, так чужое воруете, жулье несчастное!

Начиная кое о чем догадываться, Миша спросил:

- Что за плот?

- Плот у меня угнали, - сердито проговорил Сенька.- Угнали, подлюги, и не говорят куда. Жулье!

- Почему ты думаешь, что это сделали именно они?

- Кому же больше! Жердяй - вор. Брат его Кузьмина убил? Убил. Наплачется теперь в тюрьме.

- Какой брат?.. Какого Кузьмина?..- ничего не понимая, спросил Миша.

С радостным удивлением сплетника Сенька уставился на Мишу:

- А ты не знаешь?

- Ничего не знаю…

- Так ведь Николай, Жердяев брат, Кузьмина убил,- делая страшное лицо, сказал Сенька.- Кузьмина, мужика нашего одного. Из револьвера застрелил. Как же вы не знаете? Там уж вся деревня была. И доктор приезжал, и милиция. Уж их в город увезли - и Кузьмина мертвого, и Николая, бандита этого.

- Когда это было, где? - в страшном волнении спросил Миша.

- Утром сегодня. На Халзином лугу. Там его Николай и застрелил. И лодку куда-то запрятал. А еще активист считается! Все они, активисты,- бандиты.

- А где Жердяй?

- Кто его знает? Дома сидит. Стыдно небось людям в глаза смотреть, вот и сидит дома. А вы и не знаете ничего? Эх вы, пионеры-комсомольцы! Пошли, Акимка.

Лузгая семечки, они вразвалку пошли по улице. Ошеломленный, Миша растерянно глядел им вслед. Может быть, Сенька все наврал?

Но Муха печально проговорил:

- Это он верно рассказал. Николая в город увезли. На телеге.

Миша приказал Славке вести отряд в клуб, а сам побежал к Жердяю.

Глава 10

ЗАГАДОЧНОЕ УБИЙСТВО

Только теперь Миша обратил внимание на то, как взбудоражена деревня.

Везде стояли кучки крестьян, а возле лавки Ерофеева шумела большая толпа. И по тому, как люди волновалась, было видно, что говорят они именно об этом загадочном убийстве. А оно было загадочным.

Трудно поверить, что Николай убил Кузьмина. Добрый, приветливый человек! Всего несколько часов назад Миша видел Николая и Кузьмина, разговаривал с ними. Они стояли перед его глазами: Николай в потертой солдатской шинели без хлястика, Кузьмин в старых обрезанных сапогах, веслом отталкивающий лодку от берега. И это тихое утро, первые лучи солнца, свежий холодок реки, лилии меж зеленых листьев…

И зачем ему убивать Кузьмина? Миша не мог в это поверить. И с каким злорадством говорил Сенька Ерофеев: «Все активисты - бандиты».

Рыбалины жили на краю деревни, в покосившейся избе под соломенной крышей. Концы тонких стропил торчали над ней крест-накрест. Два крохотных оконца падали на завалинку. Дверь из грубо сколоченных досок вела в холодные сени, где висели хомуты и уздечки, хотя ни лошади, ни даже коровы у Рыбалиных не было. Они были безлошадники, наибеднейшие крестьяне.

- Здравствуйте, - сказал Миша, входя в избу.

Мать Жердяя, Мария Ивановна, худая женщина с изможденным лицом, раздувала на загнетке огонь под черным чугунным горшком. Не разгибая спины, она обернулась на Мишин голос, тупо посмотрела на него и снова отвернулась к печке.

Жердяй тоже с безучастным видом посмотрел на Мишу и отвернулся.

На земляном полу виднелись закругленные следы метелки. Грубый деревянный стол был испещрен светлыми полосками - следы ножа, которым его скоблили. Вдоль стен тянулись лавки, темные, потертые, гладкие: на них сидели уже не один десяток лет. В переднем углу висела маленькая потускневшая иконка с двумя засохшими веточками под ней. На другой стене - портрет Ленина и плакат, на котором был изображен красноармеец, пронзающий штыком всех белых генералов сразу: Деникина, Юденича, барона Врангеля и адмирала Колчака. Красноармеец был большой, а генералы маленькие, черненькие, они смешно барахтались на острие штыка.

- Чего в клуб не идешь? - спросил Миша, присаживаясь рядом с Жердяем.

Жердяй посмотрел на спину матери и ничего не ответил.

Миша кивнул головой на дверь:

- Пойдем!

- Николая нашего арестовали,- сказал Жердяй, и губы его задрожали.

- Я их утром видел, они в лодку садились,- ответил Миша.- И Николай и Кузьмин.

Ворочая ухватом горшок в печи, Мария Ивановна сказала: