Костры Сентегира

Ровной шеренгой поперек всей площадки стояли длиннокосые всадники на коренастых длинногривых лошадках. Похоже, лучшие из клана Борджегэ, и с ними, в центре построения, — сам Тейнрелл. Стремя в стремя с Тэйном, на Шерле, — Кардинена: сабля вынута из ножен, прижата к плечу — салют или готовность к атаке. Рядом с нею Леэлу держит под уздцы Сардера. А Орхат…

Орхат вразвалку подошел к пришедшим:

— Многовато вас, гостей. У меня, вашими стараниями, и припасов стольких бы не нашлось: добрые люди помогли. Что скажете?

— Да что их самих спрашивать, — отозвался Тэйн. — Они думали, запретная война — это лицом к лицу, а за кустами и стволами прятаться — это позволено. Как мыслишь, Кардинена?

— Да какая это война, мой Тэйнри, — всех против двоих. Сильных против слабых.

— А мы сильные, моя Карди?

— Сильные.

Значит, не к лицу нам с этими людскими ошмётками по-настоящему сражаться.

Он свистнул — из-за ряда взлетели арканы и вмиг опоясали людей по локтям тугой петлей, притянув локти к талии.

Всех, кроме Сорди.

— Разбирайте, ребята, кто какую добычу поймал, — коротко скомандовал Тэйн.

В наступившей после того деловой суматохе Леэлу вытянула юношу из толпы, вложила повод Сардера ему в руки и подвела к остальным всадникам.

— Что же ты, ученик, — взойди в седло. И держи свой славный меч, однако.

Он послушался. Вернул бокэн на своё плечо. Кое-как вставил ногу в стремя — то ли от волнения, то ли от усталости, а, может быть, от всего сразу. Развернул жеребца и толчком попятил его в строй: на освободившееся место. Карди тем временем спрятала карху в ножны и за пояс.

— Ну как, ина, за мою услугу не станешь ли хоть сейчас против меня?

— А ты бы с легким сердцем на то пошёл, сам скажи? Не по чести выйдет. Народу у тебя здесь немного, у меня — и вообще никого помимо челы.

— Он один уже теперь стоит десятка. Жаль, не выпросил я его тогда: отважен, умен, высокие силы с ним говорят.

— Пропустил ты своё счастье, — Карди улыбнулась. — Не беда — с лихвой наверстаешь. Всё своё сполна и до капельки получишь, дай только срок. А вот сейчас гляжу — все твои рабов себе ныне захватили, кроме тебя самого.

— Вождю не раб и не слуга по чину полагаются.

— Вот и дам тебе в отплату куда большее. Понял, я думаю, ради кого я тебя вызвала и в пути поторопила? Это сам Орхат здесь ведовским и железным ремеслом занимается. Оружейник из оружейников. Его себе забирай.

Орхат, стоящий у крайних деревьев, обернул башку, заулыбался во все желтоватые зубы.

— Это не слуга, тем более не раб — почитаемый всеми мастер, — проговорил Тэйнрелл. — Доля его в добыче — две моих.

— Я не один иду, а с женой и помощницей, — ответил Орхат. — Ей, как любому отроку-первогодку, — восьмая часть доли вождя.

Леэлу, что так и осталась стоять почти под мордой гнедого коня, едва ли не в панике озиралась вокруг.

— Что такое — или не мил тебе стал дядюшка? — спросила Кардинена.

— Не в том дело. Я себя считала твоей… вашей, — ответила девушка, чуть споткнувшись на слове. — Тебя и ученика.

— Ну, знаешь! Коли тебе спасли жизнь, это еще не повод на всю это жизнь вешаться спасителю на шею.

В глазах Леэлу стоймя стали слёзы — огромные, хрустальные. «А хороша, — внезапно подумал Сорди. — Глаза большие, карие. А что кость широкая — неважно. Будь она парнем…»

— Иди от меня, — со внезапной жёсткостью в голосе ответила Карди. — Спать-то без просыпу хороша была.

И подала коня вперед всем корпусом: прямо на пешую.

На том и закончилось дело.

Заночевали оба, ученик и его учительница, в полупустой хижине: Орхат забрал всё, что согласились увезти на заводных лошадях его новые товарищи. Расположились на полу, стянув под себя и на себя всё оставшееся тряпье: ночь после дождя ожидалась прохладная, а к тому же Сорди трясла мелкая и мерзкая лихоманка.

— Я могу сказать?

— Можешь. Да не чинись ты так!

— Виноват я, — в который раз пожаловался он на судьбу. — Не захотел тебе про свой нож напомнить.

— То не вина и не судьба. Игра одна.

— Что если бы правоглавы одно зеркало у меня нашли?

— Не было бы резону поиграть им перед твоим носом. И всего остального.

— Карди, и так плохо, что мои бывшие собратья в рабство угодили, а ведь многие вообще на тот свет.

— На иную ступень, однако. Чуть пониже. А насчет рабов… не морочь себе голову. Это до поры до времени, пока не образумятся. Только Тэйн их теперь от себя и своего знаменитого рода нипочем не отпустит. Еще причти — со всех твоих соотечественников запрет снят, скорлупа разбита. Эх, жаль одно: больно быстро с ними разделались. Снова скучать придется.

— Я так думаю — не очень долго, — Сорди чуть улыбнулся. — В деревне и парней много осталось, хоть и не таких задиристых, и женщины с детьми. Их, похоже, не тронут. Пока.

— Соображаешь.

— Далеко не всё. Отчего бы тебе девушку эту, Елену-Лейлу, с нами не оставить?

— Это в каком-таком качестве? Общей наперсницы, что ли?

Кардинена приподнялась на локте, голос у нее сделался похолодней наружного воздуха.