Кот-Скиталец

– Соглашайся, мам, а? Ведь ты это предвидела – ну, что и ты поедешь следом за Сереной. А тогда и меня берите, куда вам без меня в чужой-то стране, – шепчет Арташка.

– Разумеется, вы можете взять для себя и своей дочери такую свиту, какую вам будет угодно, – продолжает Мартин, будто бы не слыша его реплики.

Может быть, он и в самом деле пропустил мимо ушей, такое их дело королевское. Нет, в самом деле, какое нам облегчение, что наши желания угадывают до последней ниточки! Если б еще не думать, с какой это стати и прыти андры так догадчивы…

А в конце концов, такие неординарные дела – моя работа для Леса и Триады. Моя работа. Моя всегдашняя и постылая работа.

Глава IV. Андрская

Если ты над собой не видал чужеземного неба,

Никогда не понять тебе, друг, и моей кручины!Незнакомый язык… Непонятное пение птицы…Здесь чужие дожди и чужая на обуви глина!Камолиддин Масуд Худжанди (Камол)Я множество дорог оставил за спиною,И плачут многие, разлучены со мною.Судьба гнала меня из края в край Вселенной,

Но Братьев Чистоты любил я неизменно.Друзьями стали мне года разлук с друзьями;О расставания, когда расстанусь с вами?Абу ль Аля Аль МаарриВерный спутник мой! Слез я не лилВ час, когда тебя, друг мой, не стало.

В зной жестокий лишь после тебяПил я воду прозрачней кристалла.Брат мой! Светом ты был для меня.Ярко так и луна не блистала! Имруулькайс

На сборы ушел добрый день. Живущие Леса не любят обременять себя в пути вещами и едой, полагаясь на случай – и случай их отроду не подводит. К тому же мы в гостях у короля, который задолжал нам если не прямой свадебно-обручальный подарок или калым, то по крайней мере нечто к тому близкое. А везти в Шиле кхондскую моду и мункский припас – то же, что тащить к Туле (созвучие, однако!) свой прибор для подогрева чая. Или ружьецо. Но все-таки я прихватила с собой стандартную походную аптечку сукков и набила большую сумку мазями, парфюмерией, притираниями, кремами, полужидким мылом и присыпкой от блох и клопов. Косметика, санитария и гигиена – три кита, на которых держится твое благополучие в чужом обществе. Мы с Сереной оделись так просто и человечно, как только смогли, и заплелись в косы, рискуя, что из-за этого нас примут за лесбиянок или попросту за мужчин. Истинная дама, поучали нас наши новые знакомцы, не скручивает волосы по-солдатски или по-бродяжьи и не распускает локонами, будто ее кавалер. Заодно причесали Арта. Никакой собственной охраны, конечно: явная создаст инородную среду там, где мы должны скорее акклиматизироваться, тайная… Тайную отыщем.

От границы нас повезли на чем-то типа джипов-травеллеров: то были небольшие фыркающие автомобильчики с брезентовым верхом, судя по запаху, на алкогольной или вообще самогонной тяге. Конечно, лошадь пахнет куда приятней, но заставлять фрисса везти карету или тележку по саже я не захотела бы первая.

В первой машине сидела я с Шушанком и бассетом, во второй – мои дети. Шушанк вырядился в нечто типа барбизонской широкой блузы с панталонами и галстуком в виде банта – свободный живописец, да и только! Бассет был раздет. Прочий андрский персонал, шофер и два то ли гида, то ли конвоира были в сюртуках и бронежилетах, куда более изящных, чем рутенские.

Встречный ветер высекал сердитые слезы из глаз, молодил лицо. Посреди полосы отчуждения я приказала остановиться и приподнялась на сиденье, объяснив, что хочу попрощаться с Лесом. Лотова жена от такого окаменела, однако ожидалось, что у меня нервы покрепче.

Лес стоял посреди желтого, как бы ржаного и колосистого поля высоких трав округлой истемна-зеленой купой. Он безнадежно отстал от нас, умалился, выпустил из себя. И тут, только теперь, я поняла, что все мои малопонятные дипломатические ухищрения, все тактические уловки, все благородные порывы и все жертвы были нацелены на одно: выйти из Леса наружу. Родиться из его лона. Отрясти его со своих одежд.

Ибо как ты ни возлюбил то, что породило тебя, есть срок и для того, чтобы его оставить, и не стоит пропускать его – иначе родится неприязнь. И как бы ни было больно и страшно разлучаться – разлука неизбежна. В печалях ты родишь и в страдании рождаешься на свет.

– Я вернусь, – произнесла я в последний раз на языке Триады. – Я вернусь и принесу новое.

Может быть, сердце мое тайно сочилось слезой – не знаю; но глаза, омытые чистым воздухом перемен, сияли и полнились непознанным.