Котерия. Пристанище заблудших

Хотя и этот был чертовски красив. Их что, специально набирают с модельной внешностью?! Во всех сказках дьявол – магнетически привлекателен. Но если красота Криса была мрачной, суровой, она бы даже сказала, воинственной… То Адам был каноническим лицом с обложки «Вог». Четкие скулы, удлиненное лицо, идеальный изгиб губ, большие зеленющие глаза, длинные волосы. Бабочка, которую он нацепил к рубашке сегодня, лаконично дополняла образ – хоть прямо с коня на модный фотосет.

Она разбавила какао молоком из собственных запасов скорее по инерции, чем из желания угодить, и почти бегом ринулась назад в комнату.

Там Адам уже заправил кровать (подумать только, с кроватью такого не случалось уже несколько месяцев! Она даже выглядеть стала больше и опрятнее, что ли) и, за отсутствием нормального стола, разложил на ней шикарный обед на двоих. Шесть бургеров разной высоты и большую пачку наггетсов. Пахло все до одури аппетитно.

– Засчитаешь за романтический ужин? Извини, но жечь свечи в твоем клоповнике я не рискну.

– Клоповник и романтика в одном предложении – да ты мастер совмещать несовместимое!

– Романтика и бургеры – вот что воистину несовместимо. Однако двадцать первый век справляется. – Он отобрал кружку с какао, прикрыл глаза и сделал большой обжигающий глоток. – Спасибо.

– Это достаточная плата за лошадку и чудесную ночь, или ты не уйдешь просто так?

– А разве ты хочешь, чтобы я ушел? – Он поднял искренне удивленный взгляд. И Аврора впервые задумалась – а хочет ли?

– Почему ты хочешь остаться? Честно, мне показалось, что ты… хм, не по этой части.

– Ты внимательная, – мягко улыбнулся Адам. – Но я хотел сделать исключение ради тебя. Рискнуть на эксперимент, так сказать.

– Почему? – теперь пришел черед Авроры удивляться.

– Ты интересная, даже очень. И красивая. И вообще, мне понравилась, разве тебе нужны какие-то причины, чтобы развлечься?

– Красивая? Ты издеваешься?!

– Нет. – Лицо дилера вытянулось абсолютно искренне. – Ты не считаешь себя красивой? Как странно.

– А вот ты невнимательный. – Она вздохнула и тщательно убрала спутанные волосы назад, полностью открывая лицо. На Люциана это не произвело абсолютно никакого эффекта, будто ничего не изменилось. Поэтому Аврора улыбнулась, до боли растягивая изувеченную кожу. – Шрам!

– Ну и что? – Он будто и правда не понимал.

– Шрам на всю рожу! – чуть не крикнула Аврора, чувствуя накатывающую обиду. Одно дело, когда шрам кроил и портил ее жизнь – к этому она почти привыкла за двенадцать лет. И совершенно другое, когда его в упор не замечали! Казалось, это обесценивало все ее прошлые страдания.

– Бывает, – дилер пожал плечами. – Что бы тебе ни казалось, но окружающим нет до него дела.

– Ага, я и вижу, как им нет дела. В каждом взгляде с отвращением я читаю, как им наплевать.

– Аврора, мимо проходящие люди всегда найдут, за что зацепиться взглядом, будь ты огромным бегемотом, девушкой со шрамом или абсолютно обычным лицом. Не так заправленная рубашка, криво застегнутая куртка, жирная жопа – им наплевать, за что цепляться, потому что через секунду они пройдут мимо и выкинут твой образ из головы. Хотя некоторые и на улицу выходят как в цирк, поискать уродцев – тогда под эту категорию подпадают все встреченные, если это не зеркальные их отражения. Обычно эти несчастные бегут от собственных шрамов, поэтому ищут их у прохожих. Нормальным же людям совершенно наплевать, поверь мне.

Она не поверила, конечно. Слова – это одно, слова могут отражать любую фантазию, а постоянные взгляды, которые она почти привыкла ловить на своем лице, – вот это настоящая реальность. С которой ей приходится бороться ежедневно.

– Шрамы, шрамы, – вдруг процедил Адам и сорвал свою бабочку. А потом рывком расстегнул рубаху до пояса, поднял голову, растянул кривую ухмылку… и подставил грудь рассветным лучам из окна.

Лучи заиграли на десятке шрамов, рассекавших его торс в разных местах. Первой в глаза бросалась жирная линия, пересекавшая шею. Несколько рваных, криво зашитых ран на животе. Ровные параллельные полосы на ребрах. И множество мелких, не так сильно выделявшихся на гладкой белой коже.

– Моя человеческая жизнь была короткой и очень насыщенной, – весело усмехнулся он. – Ну как, я стал менее красивым в твоих глазах?

Но вместо отвращения Аврора ощутила странный трепет. Утренний свет окутывал истерзанное тело, в котором, несмотря на все былые увечья, бурлила такая неутолимая жажда жизни и искрометного веселья, что происходящее больше напоминало волшебство, чем печальное откровение. Именно волшебство, выстроенное его волей, его силой и его легкостью.

Улыбка на лице Адама будто говорила, что все вокруг – суета сует, главное – живи.

– Ты ведь дилер, ты мог бы убрать их за мгновение.

– Мог бы, но не стал. Это моя память, и я не согласен от нее отказываться.

Аврора сама не заметила, как ее рука потянулась вперед. Ненадолго замерла над грудью, и все же решилась потрогать толстый шрам на шее.

– Так ты погиб? Тебе перерезали горло? – почему-то тихо спросила она.