Котерия. Пристанище заблудших

– Я был ему дорог, – просто ответил Адам. – Но не сразу оценил это, вел себя как глупый подросток. Сбегал в свой цирк, снова влипал в неприятности, а он неизменно меня спасал. И никогда ничего не требовал взамен… Вот только его окружение не было в восторге от меня. В конце концов, они и сдали меня Кристофу.

В наступившей тишине Авроре казалось, что она явственно слышит, как трепетно щемит сердце дилера, развалившегося на ее кровати. Рука жила своей жизнью, скользнув в его волосы, и потерялась в пшеничной копне.

– Когда я умер, передо мной стал выбор – отправиться дальше или стать дилером. Я согласился при условии, что мне вернут мою жизнь. Что я смогу прожить с Андре´ до его старости, смогу защитить его и быть всегда рядом, больше ничего не опасаясь.

– Ты не пожалел?

– Знаешь, чем хорошо быть дилером? Говорят, человек жив, пока о нем помнят. Я помню каждую минуту, каждое мгновение, что провел с ним. И пока жив я, жив и Андре.

– А те люди, которые сдали тебя инквизиции?

– Я отомстил им всем. Мое счастье, что Андре смог меня простить. Это было очень трудное решение для него, он был таким добрым… Но мое обаяние победило, – хмыкнул Адам. – Шучу, конечно.

– Всем отомстил? Даже Крису?

– Это я убил его.

– Серьезно?!

– Ну да. Так что в какой-то мере мы квиты с господином инквизитором. Вот уж чего я никак не ожидал, что он тоже вернется дилером.

– А почему с тобой не вернулся Андре?

– Я бы никогда не пожелал ему такой участи. Как я говорил, он был слишком добр. Не для нашей работы.

– Скучаешь по нему?

– Он всегда со мной. – Адам распахнул глаза и повернулся к Авроре. – Ты любила когда-нибудь?

– Не знаю… – Слова вырвались вперед мыслей. Аврора вспомнила неловкий вечер с Крисом в «Пристанище», весь ворох неясных чувств, обуревавших ее годами. Была ли это любовь? Вывод напрашивался сам. – Наверное, нет.

– Тогда попробуй как-нибудь. Это лучшее, что есть в нашем грешном мире.

Он перехватил ее руку и поднес к губам.

– Еще секс, – вдруг задорно улыбнулся Адам. – Секс тоже прекрасен.

Его губы коснулись ее пальцев, медленно поднялись к изгибу руки, потом к предплечью. Волна напряжения, копившаяся внутри, захлестнула Аврору с головой. И сопротивляться ей уже не было никаких сил.

Она откинулась на подушки, и пшеничная копна заслонила весь остальной мир. Лишь редкие лучи восходящего солнца пробивались сквозь прикрытые веки.

Глава без номера. Пустая карта

Шанс поменять мир дается не каждому. И далеко не каждый сможет потянуть столь тяжелую ношу. Непосильную ношу для обычных людей – по его мнению.

А этот насквозь прогнивший, лицемерный, грязный мир заслуживал второй шанс! За все прекрасное, что было в нем создано, за каждый чистый порыв, родившийся посреди беспросветного дерьма, за каждую чистую душу, что варится в этом адском котле. За них он готов бороться, пока есть силы.

А если силы кончатся, он соберет себя из пепла и восстанет вновь. Потому что лишь в пламени рождаются истина и тот самый шанс, который так необходим этому миру.

И он разожжет пламя во имя всех, кто этого заслужил!

Вот только девчонка… Девчонка, которая так некстати попалась на его пути, в планы не входила. Теперь придется действовать медленнее, аккуратнее. Почему-то он не хотел ее упускать.

Не только из-за потенциала, несомненно, доступного ей. Но… Прежде чем без сожалений стереть и ее тоже, он должен хотя бы попытаться использовать.

Нет, использовать не то слово. Открыть глаза? Убедить?

Он ступал по Проспекту, и под его шагами рождались тени. Тени, которые ползли по Городу, вплетаясь в паутину, – вскоре она станет самой тканью бытия.

Он вплетал туда жар, струящийся по его венам. Вплетал все мимолетные видения и сюжеты, которые выкидывал агонизирующий Город. Вплетал собственную боль и чужую радость. Скорбь, отчаяние и эйфорию.

И ярче всех пылавшую надежду, путеводную звезду этого мира. Его единственный шанс.

И последнюю нить он вплетал особенно нежно. Эта нить была для Авроры.

Глава 16. Десятка Мечей. Кристоф

В тот день я впервые увидел рисунок. Он был ровно выведен куском чего-то черного рядом с дверью подъезда одного из домов на окраине. Глаз и ключ, вписанные внутрь пентаграммы – символ Котерии. Этот знак ненадолго проявляется на ладонях каждого, кто заключает сделку с обеих сторон. Проявляется и тут же исчезает, и я никогда раньше не видел, чтобы кто-то додумывался в открытую рисовать его. А главное – я совершенно не понимал, зачем это могло понадобиться?

Но потом спустилась Кира, и все прочие мысли покинули мою голову.

На этот раз она была в строгом пальто без талии неразборчивого серого цвета. Оно было ей явно велико, и на этом фоне казалось, что она похудела еще сильнее. Осунулась.

Она сразу заметила мою машину, сделала несколько шагов в ее направлении и нерешительно застыла. Будто не понимала, пущу ли я ее внутрь.