Коварный брамин из Ассама. Гибель империи. Реванш Янеса

– Кто ж осмелится на подобное?

– К вашему сведению, я убил штук пятьдесят этих людоедов.

– Значит, вы знаменитые охотники?

– Ну, насчет знаменитости не уверен, но точно отважные и опытные.

– Одно удовольствие беседовать с вами, господа. Оставайтесь в Калькутте на денек-другой, мы славно покутим.

– Нет, нам надо ехать, – твердо ответил Каммамури.

– И куда же?

– Раз мы опоздали на поезд в Бомбей, отправимся на север.

– Разрешите сделать вам выгодное предложение.

– Говорите.

– Приглашаю вас в свое поместье. Там вы сможете вдосталь поохотиться на тигров.

– Мы привыкли путешествовать вдвоем и останавливаться там, где захочется. У нас тоже водятся деньги, чтобы позволить себе любые капризы.

– Так вы знатные вельможи? – воскликнул полукровка.

– Нет-нет, простые охотники. Однако и мы имеем поместья, приносящие немалый доход.

– Где они расположены?

– В разных местах, – неопределенно ответил Каммамури, подозвал гарсона и бросил на стол монету.

Взглянув на настенные часы, он сказал Тимулу:

– Поезд сейчас отправится. Поедем-ка, дружище, охотиться на тигров горной Индии. Говорят, они не такие свирепые, как бенгальские.

Он резко поднялся, кивнул на прощание назойливому хавкасту, принявшемуся кланяться чуть не до земли и бормотать извинения, и вышел на перрон вместе с Тимулом.

Свистя, ворча и фыркая, прибывали и отбывали поезда. Пассажиры сновали туда-сюда в сопровождении индусов-носильщиков, едва видных под грудами саквояжей. Каммамури подозвал одного из них, дал ему монету и велел проводить к поезду: это был единственный способ не заплутать в толчее или не угодить под паровоз.

Поезд, шедший на север, уже стоял под парами и ждал только сигнала к отправлению. Он состоял из непременного вагона-ресторана и шести вместительных пассажирских вагонов с двойной крышей и широкими коридорами.

Каммамури, желавший путешествовать с подобающим вельможам комфортом, предупредил проводника, что их никто не должен беспокоить, и подкрепил свои слова звонкой монетой. Маратха, внезапно превратившись в расточительного богатея, перестал считать деньги.

Несколько минут спустя, когда они удобно расположились на диванах, набитых чем-то мягким, поезд с грохотом тронулся.

– Наконец-то, – сказал Каммамури Тимулу, опускавшему влажные циновки. – Калькутта уже начала наводить на меня страх.

– Мне тоже было как-то не по себе, господин. Останься мы там на ночь, утром наши трупы с кинжалами в груди плыли бы по Хугли.

– Или нас бы отравили. Отведай мы чего-нибудь из рук этого хавкаста, сейчас бы тут не болтали.

– Господин! – вдруг вскричал Тимул.

– А? Что случилось? Поезд терпит крушение?

– А вдруг за нами следят?

– Кто? Тот полукровка?

– Да, хавкаст.

– Сам о том же подумываю. Слушай, Тимул, прогуляйся-ка по вагонам, присмотрись, что там да как. Только возвращайся поскорее. Постой! Сперва перезаряди свои пистолеты, сынок. Мы с тобой забыли покормить славное оружие, уже не раз спасавшее нам жизнь.

– Спасибо, господин. Вы ничего не забываете.

Следопыт перезарядил пистолеты, раскурил сигару и двинулся по вагону, скользя скучающим взглядом по сидевшим в купе пассажирам, благо все циновки были подняты, давая путешественникам доступ к свежему вечернему воздуху.

Каммамури встал у окна, обозревая пролетавшие мимо пейзажи. Позади остался Черный город – район Калькутты, где обитали только индийцы. Теперь состав, набирая скорость, несся по бескрайней равнине, сплошь покрытой рисовыми полями. Изредка на фоне звездного неба можно было разглядеть темные силуэты пальм.

Хугли дышала прохладой и влагой, хотя вместе с тем река пахла гнильцой. Сигара Каммамури уже заканчивалась, когда вернулся Тимул. Юноша выглядел встревоженным.

– С тобой что-то случилось? – заботливо спросил маратха.

– Нет, господин.

– Но ты кажешься мне испуганным.

– Я его видел.

– Хавкаста?

– Да. Он занял купе в хвосте поезда, сразу перед вагоном-рестораном.

– Ты не обознался? Хавкасты все на одно лицо.

– Нет-нет, это был именно он. В отдельном купе. Я заметил его в тот миг, когда он переодевался из английского костюма в сипайский.

– Туг его задуши! Неужто и правда негодяй явился по наши души? И где только Синдхия понабрал своих псов? Мало нам браминов и неприкасаемых, теперь еще и хавкастов принесло. Так и с ума сойти недолго. – Маратха со злостью отшвырнул окурок. – Он тебя заметил?

– Нет. Был слишком занят переодеванием.

– Но ты-то его узнаешь в любом обличье, я прав?

– Разумеется, господин. Узнаю хоть через двадцать лет переодетого раджой.

– Никем иным, кроме как шпионом Синдхии, он быть не может.

– Что тут скажешь, господин…

– Как бы они и этот поезд не подожгли. От таких прохвостов всего можно ожидать, любой пакости. Знаешь, Тимул, у меня сердце не на месте.

– Господин, нас двое, а хавкаст в купе один.

– Твой взгляд не обещает ему ничего хорошего.

– Дождемся, когда он уснет, сунем ему платок поглубже в глотку и скинем с поезда. Пусть тигры и шакалы поужинают.

– А если нас застукают проводники?

– Мы будем осторожны.

– Видел ли ты английских военных?