Коварный искуситель

Белла протянула руку и легонько провела пальцем по чувствительной коже, а когда нажала чуть сильнее, вздрогнул.

– Ой простите, вам больно?

Да, но дело было не в этом: он возбуждался все сильнее, болезненно реагируя на прикосновение ее рук.

– Немного.

Белла казалась озадаченной.

– Да вроде бы я трогала вас осторожно.

«Трогала». Лахлан застонал. Не надо говорить «трогала». Пульсирующая боль усилилась.

– Я постараюсь аккуратно. – Она нерешительно помолчала. – Вам придется снять рубашку.

Лахлан мог бы поклясться, что слышит, как веселится Бойд, и разозлился:

– Эй, ты что, собираешься точить свой меч всю ночь? Разве не тебе полагалось заняться поисками галеры?

Бойд и не скрывал, что от души забавляется.

– Ладно, я ухожу. – Он не спеша встал, сунув меч за спину. – Наверное, вернусь не скоро.

Лахлан с мучительным раскаянием уже осознал, что совершил огромную ошибку. В компании Бойда было куда безопаснее, чем наедине с Беллой. Лахлан не успел найти предлог, чтобы его вернуть, и напарник скрылся.

Лахлан собрался с силами – будь, что будет – и стянул рубаху через голову. Раньше начнешь, быстрее закончишь.

Белла не проронила ни звука, но застыла в неподвижности. Стиснув зубы, Лахлан смотрел прямо перед собой. Ужас. Отвращение. Жалость. Он не хотел ничего этого видеть. Она думает, что это серьезно? Видела бы она его спину! Но, как бы то ни было, Белла стояла перед ним и рассматривала незначительные рубцы, уродовавшие его плечи и грудь.

Теряя терпение и мечтая, чтобы пытка поскорее закончилась, Лахлан решился бросить взгляд в сторону Беллы, и лучше бы этого не делал. Вовсе не шрамы, рубцы или синяки заставили ее замереть в нерешительности. Она смотрела на его грудь так, словно умирала с голоду, а перед ней стояло блюдо с марципаном.

Это было невыносимо, и Лахлан рявкнул:

– Что-то не так?

Покраснев, она быстро отвела взгляд, взяла бальзам и стала смазывать рану на плече. Это было последствие удара мечом: шрам Лахлан заработал пару месяцев назад в битве при Брандере, но открылся он заново после встречи с кулаками и ногами людей Комина.

Выдержать прикосновение рук Беллы во второй раз оказалось не легче, чем в первый. Нервные окончания вспыхивали искрами каждый раз, когда она дотрагивалась до него. Лахлану казалось, что он того и гляди выскочит из собственной кожи, особенно когда она медленно обвела пальцем контур клейма на его плече.

Всего несколько дней назад он постарался бы скрыть клеймо. Это был знак, который носили все, кто сражался в Шотландской гвардии: вставший на дыбы лев, символ шотландской короны, помещенный внутрь щита, обведенного полосой паучьей паутины. Подобно многим гвардейцам Лахлан дополнил его личными символами: два скрещенных за щитом меча и гадюка, свернувшаяся кольцами в паутине. Вероятно, Белла не знала, что это знак гвардии, хотя уяснить смысл символов было несложно.

– Почему вы мне не сказали?

Он твердо встретил ее обвиняющий взгляд.

– Я дал клятву. Кроме того, это было – и есть – слишком опасно.

– Вы говорили, что простой наемник, а выяснилось, что вы из самого почетного полка Шотландии, воин из ближайшего окружения короля! Я думала, вы понятия не имеете о долге, чести и преданности. А теперь я вижу это? Если бы вы мне сказали…

– Это ничего бы не изменило.

– Для меня изменило бы. Может, я не изводила бы себя два года ненавистью к вам за предательство, которого вы не совершали. – Вдруг ее осенило: – Стало быть, Роберт и сэр Алекс, Уильям и Магнус, те двое в монастыре…

– Остановитесь! – воскликнул Лахлан, ухватив ее за руку. От страха екнуло сердце: слишком много она знает! – Не задавайте вопросов, забудьте об этом! Неужели вы не понимаете, насколько опасны эти сведения? Вы даже не представляете, что сделали бы с вами те люди, если бы заподозрили, что вы можете им кое-что рассказать.

Белла побледнела, но он просчитался, если думал ее напугать.

– Разве я не заслужила право узнать правду?

Лахлан стиснул зубы.

– Нет, если это может навлечь на вас беду. Брат моей бывшей жены узнал, что я гвардеец, и теперь за мою голову назначена награда. Больше дают только за самого Брюса. Они пойдут на все, чтобы выведать имена остальных, причем рискуют не только обладатели информации – опасности подвергаются также их семьи.

Не дрогнув, Белла гордо подняла голову:

– Я бы им ничего не сказала.

Он едва не рассмеялся ей в лицо.

– Так говорят лишь те, кого никогда не пытали.

– А вас?

– Хотите взглянуть?

И он повернулся к ней спиной.

На этот раз Белла вскрикнула от ужаса, глаза ее стали огромными как блюдца.

– Бог мой, Лахлан! – Пальцы ее коснулись отметин от стальных крючьев, которые пронзали и рвали его тело чуть не до кости. – Пережить такое… Что произошло?

Однажды он позволил ей спрашивать о чем угодно: у него не было тайн. Прошлое осталось позади. Но кое-что изменилось. Ее забота, сочувствие, желание узнать о нем больше разбередили былые раны. А еще Лахлан боялся, что и так подпустил эту женщину слишком близко.