Коварный искуситель

Белла понимала, что Лахлан не хочет рассказывать о своем прошлом и пытается больше отдалиться от нее, как отдалялся два предыдущих дня. Чем быстрее приближался безопасный берег, тем больше становилось расстояние между ними. И если Белле было обидно из-за того, что Лахлан ее избегал, вел себя так, будто между ними ничего не было, то теперь, услышав его грубый ответ Робби Бойду, она поняла, что такое настоящая боль, именно сейчас осознала, насколько он стал ее дорог.

«Только потому, что я хочу ее…»

И если стрела была направлена ее в сердце, то цели достигла. Какая тяжесть в груди! Жжет как огнем. Она для него объект вожделения, и ничего больше. Господи, неужели мужчины хотят только ее тела?

Ей казалось, что Лахлан другой, казалось, что и для него она особенная, потому что он был особенным для нее. Неужели тюрьма довела ее до такого отчаяния, что она готова броситься на шею тому, кого сама выдумала?

Нет. Ей не верилось, что это все, что он говорил всерьез: скорее всего просто хотел осадить любопытного Бойда, – но полной уверенности не было. Возможно, разгадка в его прошлом? Белла хотела знать правду, а не довольствоваться сплетнями.

– Может, поделитесь? – попросила Белла. – Мне казалось, вам нечего скрывать…

Лахлан понимал, чего она добивается, и ответил, пожав плечами:

– Да, собственно, нечем. Моя жена была слишком молода, очень красива, но чересчур избалованна. Я любил ее до безумия.

Голос его звучал бесстрастно, но сердце Беллы болезненно сжалось. Как это на него не похоже!

– Через несколько месяцев Джулиана охладела ко мне и пожалела, что слишком поспешила выйти замуж: пусть и вождь клана, я был незаконнорожденным и безземельным.

Белла побледнела.

– Вы были вождем клана?

Лахлан натянуто улыбнулся:

– Да, и некоторое время добросовестно исполнял свой долг, как вы это называете, совершенно не замечал, что моя жена недовольна; был настолько ослеплен похотью, что не видел происходившего у меня под самым носом. Она придумала, как от меня избавиться (довольно ловкий план, должен признать): сказала брату, будто я собрал против него заговор, – и, к несчастью, Лорн ей поверил.

В то время король Эдуард как раз пытался овладеть Шотландией и был в ярости на Лорна и прочих Макдугаллов за нескончаемые нападения на английских солдат. И мой шурин решил, что это отличная возможность вернуть милость короля. Нужно было найти виноватого, и тут подвернулся я, чтобы отправить в набег. Он так называл эту бойню: нас просто убивали. Спасся только я. Сорок четыре человека, которые пошли за мной, так и не вернулись домой, к своим семьям.

Белла положила руку ему на плечо. Господи, неудивительно, что он бросил свой клан! Он винил себя в гибели всех этих людей.

– Ах, Лахлан! Я…

Он сбросил ее руку словно ошпаренный.

– Нет, я еще не закончил! Вы хотели знать все до конца – извольте.

От кажущегося равнодушия не осталось и следа. Ярость исказила его черты.

– Лучше бы я умер вместе с ними! – Лахлан указал на круглый шрам в два дюйма шириной на плече. – Я был без чувств: копьем мне пробило плечо, – и англичане бросили меня умирать. Еще несколько часов, и я бы умер, не обнаружь меня родственники – и кровные враги – Макдоналды. И несколько месяцев я «выздоравливал» у них в темнице, прежде чем Энгус Ог из собственных соображений решил помочь мне сбежать. – Лахлан помолчал, потом добавил как бы между прочим: – Это он попросил меня вступить в воинство Брюса, пытался предостеречь насчет жены, да я не хотел слушать и не признавал правду до тех пор, пока не вернулся в замок Дунстаффнаг и не узнал, что Джулиана собралась замуж за другого – человека богатого и влиятельного.

От его ровного, лишенного эмоций голоса сердце Беллы рвалось на части. Ей хотелось дотронуться до него, утешить, но она знала, что сделает только хуже. Не сейчас. А может быть, никогда.

– Джулиана притворилась, будто рада меня видеть, а потом ее брат бросил меня в подземелье и наградил вот этим, – он показал на спину, – пока пытался заставить признаться в совершенном якобы предательстве. – Лахлан усмехнулся. – Кажется, в конце концов даже он начал сомневаться в моей виновности.

Ужас сковал Беллу. Так спокойно он говорил о величайшей жестокости, которую ему пришлось вытерпеть! Будто это было с кем-то другим. Она понимала, что это лишь краткое изложение произошедшего и что Лахлан умалчивает о многом – не хотелось даже представлять, о чем именно.

Вот и объяснение, почему ему стало плохо в подземном коридоре, откуда взялась паника в Пиблсе, когда его волокли в подземелье. Белла лучше, чем кто бы то ни было, понимала природу этого леденящего душу страха.

Их глаза встретились, и он догадался, о чем она думает.

– Ну вот теперь вы знаете мой маленький секрет: не люблю я эти дырки в полу.

Это было сказано таким легкомысленным тоном, словно о чем-то обыденном, но он не смог ее обмануть. Разве могла она не восхищаться Лахланом после того, что ему пришлось вытерпеть? Предательство самых близких людей, тюрьма и страдания, которых она не могла себе даже вообразить. У него отняли все, но он терпел лишения и боролся.

И выжил.