Ковчег. Исчезновения — 1.

— Думаю, все там же, в шестом спецблоке, — сказала Нина. — Я же говорю — они меня ударили не сильно, я должна была быстро очнуться, за это время они не могли нас далеко оттащить.

Спрашивать, где сейчас Ира, Еремеев не стал — Нина получила по голове еще раньше, чем он, и не могла этого знать. В голове, где-то под самой шишкой, пульсировала еще какая-то беспокойная мысль, но ухватить ее никак не удавалось.

— Почему тебя не взял тот дурман? — спросил он.

— Очень просто, — ответила она. — Я, как только туда попала, сразу по запаху поняла, что этот газ — на основе трифенила, а он бывает стабильным только в виде положительных ионов. Ну а дальше, наверно, и вы бы догадались.

Еремеев предпочел промолчать.

Нина все-таки решила пояснить.

— В общем, если наэлектризовать любую тряпочку, эти ионы через нее не проникнут. Я потерла расческой рукав свитера, приложила к носу — и все дела. Помогло лучше всякого противогаза.

"Да, противогаз!.." — вспомнил Еремеев. И проговорил вслух:

— Откуда он знал, что сюда надо было взять с собой?..

Нина поняла его с полуслова.

— Вы про Шмакова? Откуда знал, что надо захватить противогаз? Он еще и не то знает! Думаю, он тут, на "Ковчеге", далеко не последний человек.

У Еремеева было ощущение, что его снова стукнули дубинкой по этой болючей шишке.

— Шмаков?.. — произнес он. — И ты… ты давно это знала?..

Нина сказала, как о чем-то само собой разумеющемся:

— Конечно. Даже на день раньше, чем в первый раз увидела его.

— Но — как?!

— Слишком уж много было совпадений, по теории вероятностей, так не бывает. Ну посудите сами. С первого дня, как я появилась на "Ковчеге", в одной из газет стала ежедневно печататься реклама какой-то антикварной лавки "Ниневия" на Щитораспределительной улице, причем, я знала, прежде никакая "Ниневия" никогда подобной рекламы не публиковала. В рекламе говорилось, что в лавке представлены древности, имеющие отношение, в том числе, и к шумеро-вавилонской эпохе. А как раз книги по этой эпохе, — на "Ковчеге" знали, — я и разыскивала в ту пору. Допустим, совпадение. Но это лишь во-первых.

Теперь — во-вторых. Когда я обнаружила телеобъективы, все время наблюдавшие за мной, и, подыгрывая им, стала подчеркивать в газете именно эти рекламные объявления, — лишь тогда наконец начальство "Ковчега" выполнило мою просьбу и дало мне разрешение когда угодно, ни перед кем не отчитываясь, выходить в город. И, когда я выходила, то могла быть уверена, что никакой слежки за мной не велось.

Наконец — в-третьих. Не слишком ли быстро наш божий одуванчик Иван Арсентьевич показал мне именно ту книгу, где были зарисовки шумерских табличек?

Были и еще некоторые (уж простите за вульгарность) проколы с его стороны. Слишком живой интерес проявлял к моим исследованиям, слишком быстро все книги из спецхрана, какие мне требовались, оказывались у меня под рукой, да и об этом "интер-шминтер" он явно знал гораздо больше, чем лопотал.

Нет, неужели они там вправду полагали, будто я не догадаюсь, что меня хотят использовать втемную?!.. Что ж, в таком случае это лишь свидетельствует об их уровне "ай кью".

— Но если ты обо всем сразу догадалась — почему же ты приютилась у Шмакова? — спросил Еремеев.

— А вы никогда не занимались борьбой дзюдо? — в ответ спросила Нина. — А я вот занималась три года, даже разряд имею. Эта борьба хороша тем, что весовая категория не имеет значения, в сущности, даже ребенок может повалить семипудового громилу.

А почему? Дзюдоист использует его силу, чтобы его же и побороть. Тут правила очень простые: он тебя толкает — поддавайся, тяни его на себя, и он перелетит через тебя за счет своей собственной инерции. А если он тебя тянет — поддайся и еще толкни! Тот же результат — он рухнет навзничь.

Что такое "Ковчег"? Махина с ресурсами доброй половины страны! Как ему противостоять? Только так: поддаваться ему до тех пор, пока он сам не сокрушит себя собственной тяжестью. Сами вывели меня на этого Шмакова, — что ж! Я сделала вид, что заглотила их приманку. Оставалось только посмотреть, что в конце концов выйдет из всего этого.

Все больше Еремеев удивлялся мужеству и хладнокровию этой необыкновенной девочки. И все-таки не удержался от того, чтобы спросить:

— Но и ты меня тоже использовала втемную. Зачем я вдруг понадобился тебе?

Нина вздохнула:

— Да, тут я виновата перед вами. Но вы все равно рано или поздно попались бы в их сети. Если этот Небрат вышел на вас — значит, они уже составили на вас досье и в какой-то их схеме вы уже задействованы. А мне нужна была хоть какая-то команда. Не хотелось привлекать в это дело совсем уж посторонних, вот мой выбор и пал на вас… Честное слово, я бы в конце концов рассказала вам все, в том числе и про Шмакова, но вы же помните — ни один разговор мы не сумели довести до конца… — И печально добавила: — Но я, конечно, поступила как последняя эгоистка. Если можете, простите меня.

Еремееву стало жаль эту девчушку, такую одинокую в этом зловещем мире, вызов которому она осмелилась бросить.