Ковен отверженных

Вся в крови, с выскальзывающими из рук мечами, наношу последний удар и чувствую, как лежащий на мне медведь умирает. Каким-то волшебным образом мне удается выбраться из-под него. Но едва высвободившись, я вижу, как гризли, с которым сражался Торрез, вспарывает ему живот. Я пытаюсь закричать, но из моего рта не вылетает ни звука, потому что легкие отказываются впускать воздух. Мое сердце разбивается на куски, когда Торрез с вываливающимися внутренностями воет от боли в луже собственной крови, а медведь надвигается на него, чтобы добить.

Во мне закипает магия Стража, и руны загораются яростью. Фиолетовое пламя вырывается наружу и обрушивается на медведя. Тот отлетает в сторону, а я подползаю к истекающему кровью волку, но, склонившись над ним, совершенно не понимаю, к чему прикоснуться и можно ли его исцелить – настолько он изранен.

Черт! Черт! Черт! – мысленно кричу я, собирая внутренности Торреза и пытаясь впихнуть их обратно в тело. Торрез не двигается, и меня ужасает то, что это может означать. Из горла вырывается сдавленное всхлипывание, глаза скользят по изорванной груди, пытаясь заметить малейшее движение. Я вливаю в Торреза потоки Целительной магии, но толку никакого, и я в отчаянии кричу.

Провожу испачканными кровью ладонями по шерсти вокруг его глаз.

– Не уходи! Пожалуйста, не уходи! – умоляю я, беспомощно гладя волчью морду и осознавая, какая же я идиотка.

Торрез был прав, меня тянет к нему, и это не какое-то сверхъестественное чувство. Он нравится мне. Я хочу его. Но я его вот-вот потеряю.

«Пометь его, Винна!» – кричит в моей голове Бастьен.

«Я не знаю как!

» – кричу в ответ; мое признание врезается в дерево напротив и рикошетом прилетает обратно, разрывая душу.

«Сплети свое желание с магией, Винна. Я прочитал об этом в записях, что дали тебе чтецы. Избранные обладают связью, которая может его спасти, но ты должна решить, чего хочешь».

Второй раз за сегодняшний день я призываю магию Стража и умоляю ее спасти Торреза. Я не сплетаю свое желание – я требую чертового повиновения.

Мои руки загораются темным фиолетовым светом; одной рукой я накрываю голову Торреза, а другой – его израненное тело. Я наполняю его магией Стража и объявляю своим. Он вздрагивает, и на моих глазах раны начинают медленно срастаться. Цепляюсь за краешек надежды, что каким-то образом это сработает.

Снова раздается рычание. Я вскидываю голову и вижу, как в нашу сторону несется тот самый медведь, подпаленный моей магией. Издаю воинственный крик, отказываясь подпускать этого ублюдка. Посылаю в Торреза еще один сильный магический импульс и, поднявшись, разворачиваюсь к оборотню. Активирую руны на пальцах ног, и в моих руках появляются две шипастые булавы. Металл больше не отливает синим блеском рунической магии, как было раньше, – вместо этого он пропитан фиолетовым оттенком магии Стража.

Бросаюсь к оборотню. Этому подонку будет больно, очень больно. За мной, как мантия, струится фиолетовая магия; я резко подаюсь в сторону и одну за другой обрушиваю обе булавы на морду зверя, заставляя его пошатнуться. Одна булава застревает в черепе, и я призываю еще одну. Булавы – не самое практичное оружие в моем арсенале: я могла бы покончить с этим быстрее, искромсав оборотня клинками, но я хочу, чтобы он страдал. Хочу, чтобы с каждым новым шипом, приближающим его к смерти, он понимал: не смей трогать то, что принадлежит мне!

Гризли замахивается на меня, но я даже не чувствую, как его когти рассекают мне бок. Опускаю булаву ему на голову, затем вмазываю апперкотом по морде. Оборотень снова замахивается, и в этот раз я обрушиваю шипастую сферу на лапу, дробя сначала кости ладони, а затем – мощным ударом второй булавы – предплечья. Раскручиваюсь на месте и, пользуясь импульсом своего вращения, вонзаю одну булаву ему между глаз, а другую – в горло. Мощный череп прогибается, и медведь падает на землю. Я готовлюсь нанести последний удар, как вдруг замечаю силуэты двух человеческих фигур, приближающихся ко мне.

Застлавшая мне глаза ярость рассеивается достаточно быстро, чтобы я обнаружила – один из них Сабин, и к его горлу приставлен нож.

Я тут же выпускаю булавы, и они обращаются в ничто под действием рун.

– Эй, крошка. Если в твоих руках появится хоть одно новое оружие, я перережу ему горло!

В подтверждение своих слов Большой Грузный Мудак надавливает лезвием, и глаза Сабина в страхе распахиваются. Он пробует отклониться в сторону, но из-за того, что оборотень идет за ним, прикрываясь как щитом, у него нет пространства для маневра.

– Остановись! – требую я и поднимаю руку. – Больше никакого оружия. Я сделаю так, как ты захочешь, только остановись.

Оборотень довольно хмыкает и указывает подбородком в сторону дороги, ведущей к складу.