Краденое счастье

– Да вроде бы нет… Но я стал работать по экстренке не так давно.

– Тогда просто поверь мне на слово. Человеку, принимающему смену у Гали, абсолютно не к чему придраться. Ты скажешь, что раз она хороша на своем месте, пусть на нем и остается, но она много раз доказывала, что справится с любой работой. Вот просят ее подменить заболевшего коллегу, Галя выходит на отделение. Целый день ее не слышно, не видно, но в шестнадцать ноль-ноль все документы оформлены, эпикризы написаны, больные осмотрены, осложнения выявлены, гнойники вскрыты, гнилые ноги отрезаны. Ой, прости, Руслан!

– Ничего.

– Или в поликлинику ее высаживают: как по волшебству, очереди нет, больные довольны, все грыженосители и холециститники направлены на санацию, инвалидности сделаны, лекарства бесплатные выписаны, и даже больничные листы оформлены без ошибок. Казалось бы, любой руководитель должен драться за такого идеального работника, но Галя прозябает обычным дежурантом. Почему так, я не знаю.

– Но раз у нее есть боевой стаж, она должна была какие-то привилегии получить, – вмешался Зиганшин.

Ян Александрович усмехнулся и с силой потушил окурок в пепельнице:

– Должна, но не обязана! Я тебе говорю, это какая-то загадка природы. Ей даже взяток никто не дает за операции. Всем суют конвертики в карман, а ей – нет, будто у нее на лбу написано: «Я давала Гиппократу». Ну ладно, не все способные люди делают карьеру, но у нее и личная жизнь не сложилась, я даже не помню, чтобы за ней кто-то ухаживал за все двадцать лет нашего знакомства. Всегда одна, хотя наверняка хотела создать семью.

– Да, – сказал Зиганшин с неожиданной печалью в голосе, – есть на свете люди-родники. К ним приходят только брать, как воду из природного источника, а когда он иссякнет, просто забывают.

– А пока вода бежит, то и слава богу! – подхватил Колдунов. – Будем пить, не думая, откуда что берется! Мы знаем, что нельзя плевать в колодцы, а в родник-то что ж не плюнуть?

Руслан вдруг втянулся в это неуклюжее жонглирование аллегориями:

– Стало быть, есть люди-колодцы, люди-источники, а еще кто? Люди-ведра?

– Люди-люди еще есть, – сказал Зиганшин без улыбки.

– Люди-насосы, – азартно воскликнул Колдунов, – особенно среди бабок часто встречаются. Такие холеные, ухоженные старухи, просто ужас. Глядя на величавую повадку, можно предположить, что она как минимум подарила человечеству важнейшее научное открытие, а на самом деле даже близко нет. Все жизненные достижения заключаются в том, что человек полвека выедает мозги своим домочадцам.

– Ой, не говори, – содрогнулся Руслан, – они всегда говорят: «Я должна отдыхать после обеда». Или: «Я должна обязательно поесть в двенадцать часов». Должна? Кому?

– Или вот еще: прикатит такая императрица в три часа ночи в приемник, потому что ей показалось, будто где-то что-то кольнуло у нее. Или тупо родственники плохо себя вели, по ее царскому мнению.

– Холецистоинфаркт, короче говоря.

– Именно! В общем, королева вселенной на смертном одре, окруженная раболепными родственниками. И обязательно с двух до пяти утра, потому что в зловещих ночных декорациях сцена умирания выглядит гораздо трагичнее и романтичней! Ну, сам знаешь, это представление только для родственников, врача сии эпичные картины не особо впечатляют, ты быстро проверяешь симптомы раздражения брюшины, делаешь снимки на газ и уровни, и, не найдя повода для операции, тут же начинаешь засыпать. Но чтобы полностью себя обезопасить, предлагаешь госпитализацию чисто на всякий случай. И как реагирует бабка?

Руслан засмеялся:

– Она закатывает глаза и самоотверженно произносит: «Если надо, то кладите!»

– А ты опытный доктор!

Зиганшин кашлянул и деликатно постучал ложечкой по своей чашке:

– Слушайте, мужики, я понял, что вы ненавидите людей почти так же сильно, как я, так что давайте перейдем к делу, а то у меня дети дома одни.

Руслан с Колдуновым быстро приняли серьезный вид, а Зиганшин, убедившись, что поблизости нет никого, кто мог бы их подслушать, продолжал:

– У нас довольно много фактов и улик, чтобы считать маньяком Ярослава Михайловского, но если мы хотим доказать обратное, то приходится строить теории на пустом месте.

– А мы хотим доказать обратное? – осторожно спросил Ян Александрович. – Не получится ли так, что мы поможем убийце избежать наказания? Я не кровожадный человек и понимаю, что Ингу уже никак не вернуть, но, наверное, мне станет немного легче, если я буду знать, что возмездие состоялось. А может быть, и нет, – перебил Колдунов сам себя, – с другой стороны, когда я совершал врачебную ошибку, то всегда рассуждал в духе: «Не можешь спасти больного – спасай доктора». Поэтому, наверное, я не имею права требовать справедливости.

– Требуй – не требуй, какая разница, если ее все равно не существует? – хмыкнул Зиганшин. – Короче, мужики, сейчас все против Михайловского, поэтому не будет большой беды, если я один выступлю в его защиту.

– Допустим, – остро взглянув на Мстислава, сказал Ян Александрович.