Крах Атласа

– Я тебе и говорю, что это чувства, конечно же, как не чувства? Просто… я этих чувств целое море испытываю, ясно тебе? – раздраженно проговорил Нико, и Либби захотелось придушить его голыми руками. – Я люблю Гидеона, люблю тебя и, наверное, немножко Парису, Тристана и, господи боже, наверное, даже Рэйну. И, честно говоря, – напряженно произнес он, – если бы Каллум позвал меня выпить, то вряд ли я сумел бы ему отказать…

Испытывая полную беспомощность, Либби ощутила привкус дыма на кончике языка.

– Что ты такое несешь?

– Говорю, что у меня есть чувства, и что я выбираю, а прямо сейчас мой выбор – пойти баиньки, – проворчал Нико и, растирая шею, кое-как поднялся с пола. – Я прямо говорю: да. Ясно? Да, я, конечно же, порой задумываюсь, Роудс, ведь ты меня толкаешь вперед, и мне это нужно, ты нужна мне. Ты просто охрененно нужна в моей жизни, просто… – Он снова поморщился. – Видимо, не так охрененно, как того хотела бы ты.

– Я этого не говорила. – О, эта ненависть определенно была сильна. Такое чувство было ничем не измерить. – Я не говорила, что мне от тебя что-то нужно.

– Ладно, круто, зашибись. – Нико снова сел, осознав, видимо, что по собственной же вине не в силах устоять на ногах. – Значит, мы любим друг друга, Роудс, что дальше?

– Что дальше? – Либби ощутила, как накатывает истерика. – И ты вот так меня об этом спрашиваешь?

– Послушай, – вздохнул он, – мне сейчас только одного хочется: лечь спать, потом проснуться, запилить на пару с тобой новый мир, а потом, как закончим, возможно, перекусить начос. – Он взглянул на нее, и в нем она увидела подростка, ребенка, который словно бы предлагал поохотиться на подкроватных чудовищ. – Я бы очень хотел услышать, что в тебе изменилось, что нового. Что вызывает у тебя откровенно ужасные чувства, и о чем ты не хочешь мне говорить. Но на этом все… как не поймешь?

Он смотрел на нее с мольбой.

– Может, в каком-то ином мире мы и сходимся, Роудс, только не в этом, – сказал Нико. – Может, просто не сейчас, а потом, как-нибудь… Да и как бы мы сошлись сейчас? – напомнил он голосом, лишенным обычной игривости, опустошающей заносчивости, но оказалось, что Либби и таким с легкостью его ненавидит. – Ты мне даже правды сказать не можешь!

– Правды хочешь? – Она возбужденно вскочила на ноги. – Я доверилась человеку, а он меня предал, Варона, запер в ловушке и заставил сделать катастрофический выбор, так что худо-бедно можно понять, почему я не хочу об этом говорить. Тебе так не кажется?

– Ты на меня злишься? Правда? – Он тоже поднялся. – Разве можно на меня злиться, ведь я всего лишь сказал, как много ты для меня значишь? – Он презрительно сощурил глаза. – И не прикидывайся, будто сохла по мне, ведь за помощью ты пошла к Тристану.

Накатившая волна гнева, горечи и вины унесла Либби за грань. Она задымилась.

– Слышал бы ты, как это по-детски звучит…

– Ну давай, назови меня ребенком, – помрачнел он. – Все так говорят. Ты понимаешь? Все, кроме Гидеона, – потеплевшим голосом добавил он, – и может быть, это для меня что-то значит. Может, это для меня значит больше, чем игра в какое-то кривое зеркало, за которой мы провели шесть лет, – отрезал он. – Гонялись друг за другом по кругу, туда-сюда, туда-сюда, а вышло так, что мы постоянно лишь убегали…

– И кем же мне стать? Святым Гидеоном, чтобы ты смог спокойно любить меня и не чувствовать себя как в ловушке? Я убийца, Варона, – само собой сорвалось с губ. – Я не испытываю ни печали, ни жалости… – Казалось, что она выжимает из себя это признание, ломая позвонки с ребрами, лишь бы выдавить истину. – Я уже не та, что прежде. Смог бы ты любить меня, зная это? Зная всю правду обо мне?

– Да. – Он воинственно вскинул руки. – Да, дура ты проклятая. По-твоему, я тебя за непорочность люблю? – воскликнул он, охваченный чистой яростью. – Ты правда думала, будто я смогу любить тебя, только если твои руки будут чисты?

Она моргнула.

Потом еще раз.

Нико понурил плечи и в расстройствах почесал голову.

– Я до конца жизни буду вращаться на твоей орбите, – произнес он с усталостью, которую Либби прекрасно понимала. Это измождение было ей знакомо. – Для меня это привилегия. Меньше ли она от того, что мы не спим вместе? От того, что у нас никогда не будет детей и мы не держимся за ручки? Ты есть в каждом мире, где есть я, твоя судьба – моя судьба. Либо ты следуешь за мной, либо я за тобой – неважно, да мне и все равно. Если это не любовь, то я тогда просто не понимаю любви, но меня все устраивает, а если я правда болван, то не страшно. Если же тебе этого мало, то пусть. Чего бы ты ни ждала от меня, это не изменит того, что я готов тебе дать.

Нико отошел на шаг. Потом еще. Он направился к двери, и Либби не стала его задерживать.

На пороге он встал и обернулся, посмотрел, как она остывает, глядя на пламя в камине.

– Роудс, – сказал Нико, не то вопросительно, не то с мольбой.

Либби закрыла глаза и вздохнула.

– Ну ладно, ты прав, – сказала она. – Я знаю, что ты прав. Все дело… – Она повела рукой в воздухе. – Дело в вине.

Нико помедлил и спросил:

– А тебе вообще…