Крах Атласа

Итак, если говорить просто, до приглашения Общества Атлас соглашается остаться дома и поддерживать мать, при этом стараясь не слишком прислушиваться к мыслям тех, кто отдает ему распоряжения. Он просто превращает деньги в продукты, рентную плату и не забивает голову грядущим. Короче…

– Нил умер, – говорит Алексис, с виноватым видом объясняя, что Нил утверждает, якобы виноват Атлас. Атласу об этом ничего не известно? Атлас, который умеет убедительно врать, отвечает: что за глупости, у него алиби, он же был на другом конце глобуса, и вообще, он не убийца. На это Алексис говорит – слегка покраснев, ведь она не большой любитель спорить с живыми, – что и сама точно так же подумала, просто, это, в общем, Нил тут.

Она делает шаг в сторону – и правда, позади нее стоит Нил Мишра, с телескопом в руке, в полном порядке. То есть вроде как. Атлас в том уникальном положении, которое позволяет сказать, что Нил далеко не в полном порядке, пусть даже внешне все так. В нем чего-то не хватает, или же старое теперь сменилось на нечто новое. Вроде ржавчины поверх того места, где прежде помещались рефлексы или самоощущение; или, может быть, если говорить оптимистично, просто ухудшилось его глубинное восприятие, или же он уменьшился на сантиметр-другой и больше не видел мир с прежней, более возвышенной позиции? Но, как мы знаем, Атлас – не образец совершенства, каким мы все желаем его видеть. Он указывает Алексис на то, что грубо вот так открыто обвинять кого-то в убийстве, раз ты некромант и можешь прямо спросить у жертвы, кто убивец. Алексис в ответ машет рукой и нетерпеливо уходит, тогда как Нил, пусть и выглядит пришибленно, на своем стоит твердо. Он все прочел по звездам. Атлас Блэйкли убьет их всех.

Фу, говорит Атлас, делая вид, будто бы не понимает, к чему это, хотя на самом деле в курсе, ведь он не идиот и знает то, о чем Нил не подумал спросить у звезд: тот, кого Атласу Блэйкли полагалось убить по условиям инициации, жив и здоров. И вообще, у них скоро встреча. Но вместо того, чтобы раскрыть подобные детали, Атлас спрашивает у Нила, как тот умер. Возвращается Алексис с чипсами и говорит: «Аневризма». Сейчас он как огурчик, замечает Атлас. Ну да, он ведь даже толком не помер, по сути, уснул. Все смеются. Атлас их успокаивает, обезвреживает бомбу в голове Нила – это можно сделать с мозгами воскрешенного и в принципе вменяемого, но не с теми, кого осаждают голоса и бросили любовники с незаконнорожденным ребенком на руках. Какая ирония, не находите? Что-то нам под силу, а что-то нет. Кого-то можем спасти, а кого-то нет.

– Возможно, ты прав, да, и пусть я самый сильный в мире прорицатель, есть крохотная вероятность того, что звезды мне соврали, – уступает Нил. В вольном пересказе Атласа.

Нил возвращается к телескопу и любимой женщине, на которой не успеет жениться. Так, к несчастью, решили звезды. Алексис же остается с Атласом. Вернее, она просто остается у Атласа, а с ним или нет – ее волнует не в первую очередь. Она говорит, что недавно встречалась кое с кем в конторе Общества. Ее спросили о планах на карьеру, и она ответила: «Ну, в принципе, хочу продолжить заниматься тем же, чем занималась прежде, разве что побольше правительственного допуска нужно». А они ей: «Получите». Вот так запросто.

– А ты что ответил? – с подозрением спрашивает она у Атласа, и он видит нечто тревожное у нее в мозгу. Нил ему верил, а она – нет, и Атлас решает изменить ее настроение. Сделать легкую перенастройку; небольшая, она, однако, затронет структуру. Собственно, то же он проделывает со всеми в Обществе, ведь их отношение к нему критично для плана, по которому однажды и Общество, и архивы перейдут в руки к Атласу и Эзре. Преступники, оставляющие подпись, всегда попадаются, хотя Атлас не заходит слишком далеко и не принуждает никого любить себя. Он лишь развеивает сомнения, если таковые есть, пересаживает чужие мысли в безупречную почву рационализма. Что такого страшного в Атласе Блэйкли? Совсем ничего, особенно сейчас, когда ему двадцать шесть и ему только предстоит узнать подлинный объем архивов, или какой такой моральный долг может заставить предать единственного друга.