Крах империи евреев

Представление о времени как о повторяющемся цикле отобразилось в средние века в популярном образе колеса судьбы. На протяжении всей этой эпохи сознание возвращается к Нашей Госпоже, Даме Фортуне, которая «правила, правит и будет править» миром. На бесчисленных рисунках изображалось колесо Фортуны. Наша Госпожа обычно в венце «повелительницы мира» восседала в центре диска, приводя его неустанно во вращение. Цепляясь за колесо, поднимается ввысь полный надежд юноша; на вершине колеса торжественно водрузился на троне государь; далее стремительно низвергается человек, которого влечет за собой колесо судьбы; внизу распростерта фигура жертвы переменчивого счастья. По выражению Данте, в ее управлении «мирской блеск», она «правительница судеб», «крутит свой шар, блаженна и светла», и перемещает, «в свой час, пустое счастье // Из рода в род и из краев в края, // В том смертной воле возбранив участье» (Ад, VII, 77-8 1, 96). Теперь посмотрим, как к этому относилась власть. Механизм социального контроля, находящийся в руках правящей верхушки, включает в себя в качестве важного компонента социальное время. И наоборот, одним из показателей утраты этой верхушки контроля над общественной жизнью является изменение структуры времени, по которому живет общество. В средние века всякие попытки выйти из-под контроля древнего понятия времени неукоснительно пресекались. Власть запрещала трудиться в праздничные дни, объявленные запретными для труда и занимавшие более трети времени в году. Власть определяла состав пищи, которую можно было принимать в те или иные отрезки времени, и строго карала за нарушение поста. Она вмешивалась даже в сексуальную жизнь, предписывая, когда половой акт допустим и когда он греховен. В результате столь всеобъемлющего контроля над временем достигалось полное подчинение человека господствовавшей общественной и идеологической системе.

Поэтому и сопротивление централизованной власти в средние века выливалось в протест против ее контроля над временем. В средние века не было необходимости в том, чтобы ценить и беречь время, точно измерять его и знать малые его доли. Но уже сложился и развивался иной очаг общественной жизни, характеризовавшийся особым ритмом и нуждавшийся в более строгом измерении времени, в более бережном его расходовании, – город. Производственные циклы ремесленников не определялись сменой времен года. Если земледелец был непосредственно включен в природный цикл и мог выделить себя из него лишь с трудом и не полностью, то горожанин ремесленник был связан с природой более сложными и противоречивыми отношениями.

Человек, живший в условиях зарождавшейся городской цивилизации, в большей степени был подчинен порядку, созданному им самим, чем природным ритмам. Он более четко отделял себя от природы и относился к ней как к внешнему объекту. Город становится носителем нового мироотношения и соответственно отношения ко времени. На городских башнях устанавливаются механические часы – они служат предметом гордости бюргеров за свой город, но вместе с тем удовлетворяют неслыханную прежде потребность – знать точное время суток. В городе формируется социальная среда, которая относится ко времени совершенно иначе. Для купцов время – деньги, предприниматель нуждается в определении часов, когда функционирует его мастерская. Время становится мерой труда. Уже не перезвон церковных колоколов, зовущих к молитве, а бой башенных часов ратуши регламентирует жизнь горожан. Время приобретает большую ценность, превращаясь в существенный фактор производства.

В XIV и XV вв. башни ратуш многих городов Европы украшаются этими новыми часами. Неточные и лишенные минутной стрелки, городские башенные часы, тем не менее, знаменовали подлинную революцию в области социального времени.

Л. Мамфорд утверждает, что ключом к пониманию промышленного мира нового времени является не паровая машина, а именно механические часы. С их появлением контроль над временем начал ускользать из рук духовенства и воинов, из рук власти. Городская коммуна сделалась хозяйкой собственного времени, со своим особым ритмом.

То обстоятельство, что на протяжении большей части человеческой истории не возникало потребности в постоянном и точном измерении времени, в расчленении его на равновеликие отрезки, объясняется не одним лишь отсутствием достаточных приспособлений для подобных измерений. Известно, что при наличии общественной потребности обычно находятся и средства ее удовлетворения.