Крах всего святого

— Перед вами, между прочим, сам Сисар Клебер, прямой родственник герцога Эрбера Отеса по линии его тетки, так что советую вам… — пылко заговорил самый молодой член совета — парень не старше двадцати, что для пущей важности намеренно искажал голос, пытаясь сделать его как можно более грубым, но Сисар осадил его взмахом руки.

— Полно, Госс. Язык мой пока еще при мне и представиться я могу сам, — юнец надулся и заерзал на стуле, не сводя с великого магистра возмущенного взгляда.

— Не вижу среди присутствующих господина Авара, — произнес Амадиу, кинув взгляд на пустующее место. — Разве мэр как глава городского совета не должен присутствовать при его собрании?

Невысокий мужчина с козлиной бородкой, сидевший по левую руку от Сисара, взглянул на старика в немом вопросе и поднял тонкие брови, походившие на нарисованные чернилами черточки — в ответ тот еле заметно кивнул, прикрыв глаза.

— На днях господин Авар попросил совет освободить его от титула мэра, — произнес мужчина, пред тем прочистив горло, — в силу пошатнувшегося здоровья. Ныне обязанности главы городского совета до ближайшего голосования взял на себя господин Клебер, как его первый помощник и близкий друг.

«Кто из них двоих был в сохе, а кто собирал урожай, догадаться несложно, — подумал Амадиу. — Весьма хитро — тащить уголь из очага чужими руками, дабы не подставляться под удар. Клянусь богами, что на следующем собрании магистрат выберет мэром какого-нибудь нового болвана, который будет послушно выполнять то, что ему нашептывает Сисар — и даже делая это еще усерднее, зная, что случилось с его предшественником. Не удивлюсь, если Авар сейчас находится на полпути в какой-нибудь глухой монастырь, а то и вовсе кормит рыб с камнем на шее». Размышления его прервал толстяк, видимо, набравшийся храбрости вместе с вином.

— А может быть великий магистр окажется столь любезен — раз уж почтил нас своим присутствием — и расскажет о том, что случилось на ярмарке по случаю Проводов? По городу до сих пор ползут самые разные слухи: кто-то рассказывает об обычной пьяной поножовщине, кто-то — о переодетых под артистов мятежниках, пытавшихся устроить переворот. Но вот один из моих слуг краем уха слыхал какие-то совершенно невероятные истории — о неведомых чудовищах со щупальцами, торчащими из пасти и оживших мертвецах, не падающих даже от удара в сердца. Господин Тома, в ту ночь вы тоже были на площади — я думаю люди, вершащие судьбу города, имеют право знать правду, разве не так?

Члены совета одобрительно загудели и устремили свои взгляды на великого магистра, и даже Мечи вместе со слугами навострили уши. Лишь лицо Сисара, испещренное морщинами, точно запеченное яблоко, не выражало ничего, кроме скуки, словно бы все эти разговоры уже успели ему порядком надоесть.

Великий магистр на миг замешкался, раздумывая — стоит ли сообщать магистрату о том, что он узнал от Нарсиса? Нет, лучше повременить. Пока что у него не было ни единого доказательства его слов; а думается, рассказ какого-то старика, дожившего свой век в монастыре для умалишенных, вряд ли заставит хоть одного из бургомистров принять его сторону. Скорее всего, Тома просто высмеют и сочтут лжецом, сумасшедшим или же и вовсе нарекут заговорщиком, стремящимся посеять смуту.

— Пока я не могу с точностью судить о причине тех событий, кои мне довелось застать, — аккуратно начал Амадиу, тщательно подбирая каждое слово. — Но могу вас уверить — в Мьезе произошло нечто поистине серьезное. При этом требующее куда большего внимания, чем уличная драка или даже Черный Принц, — при упоминании этого имени некоторые советники скуксились, словно укусили лимон. — Я владею сведениями, что в замке, где пропал герцог Отес, происходили, скажем, так, весьма странные дела…

— Вы о горячечной лихорадке, подкосившей пару-тройку человек несколько десятков лет тому назад? — фыркнул юнец, на несколько мгновений заговорив своим обычным голосом. — Право, великий магистр, не уподобляйтесь кабацким сказочникам, которые до сих пор травят страшилки на потеху зевак. Бедолаги просто переели гнилого зерна, только и всего.

— А мне вот мой отец рассказывал, что дело там было отнюдь не в хлебе, — задумчиво произнес один из советников, пожилой, но крепкий мужчина, до того хранивший молчание. — У замка того дурная слава давно уж тянется — будто сама смерть вокруг него так и вьется. Золотарь один там как-то глаза себе выколол, да со стены шагнул. Один гостивший граф ночью детишек своих же удушил собственными руками, а потом горло себе перерезал — вскоре же и сам хозяин пропал без вести. Видят боги, прокляты развалины — папенька мой говорил, что когда в последний туда строители прибыли, не прошло и месяца, как один из них сошел с ума и поубивал ночью всех прочих прямо в постелях. Долото им в головы вколачивал, точно гвозди, и черепа молотом крушил. И души всех тех несчастных, сгинувших в замке, до сих пор неприкаянные бродят — иногда по ночам можно даже их плач услышать, особенно когда туман стоит…