Крах всего святого

Этьен не знал его имени, но слыхал, как прочие кликали его Лягвой, что было не мудрено: маленькая округлая голова — на которой вместо волос красовалось лишь несколько шишек — казалось, росла прямо из шеи; под узким лбом торчали выпученные глаза, а ноги были искривлены как у заправского всадника, так что ходил он всегда враскорячку. Оторвавшись от куриной ноги, Лягва разразился громкой бранью:

— Ты может под ноги себе смотреть будешь, соплячка, а не по сторонам пялиться?!

— Я не нарочно, — шмыгнула носом девочка, поднимая кувшин.

— Давай еще попереговаривайся со мной, — проворчал тот. — Потаскушка малолетняя.

Уже отойдя от стола, Катрин еле слышно пробормотала: «Сам ты урод кривоногий», но если ее слова услышал Этьен, то неудивительно, что они донеслись и до ушей Лягвы. Вылетев из-за стола и одним махом подскочив к девочке, он вцепился пятерней в ее волосы и с силой дернул на себя. Катрин взвизгнула от боли, а мужчина прошипел:

— Ты совсем что ли страха лишилась, коза малолетняя?!

— Отпусти! Отпусти! От…

Он и впрямь разжал хватку — но тут же наотмашь ударил Катрин по лицу тыльной стороной ладони. Девочка попыталась было встать, но в спину ей тут же прилетел тяжелый сапог, вновь уронив ее в пыль. Катрин кое-как поднялась на ноги — плечи ее тряслись от беззвучных рыданий, а из разбитого носа на платье упало несколько капель крови. Лягва уже занес было руку для следующего удара, как Этьен сделал шаг вперед и крикнул:

— Не смей ее трогать!

Опустив руку, мужчина оглянулся, но увидав перед собой лишь всклоченного мальчишку, громко фыркнул:

— Катись отсюда щенок, пока я тобой не занялся.

— Я — оруженосец короля… будущего, — начал было Этьен. — И вряд ли он одобрит…

— Ты — мелкий надоедливый глист, который невесть что о себе возомнил, — криво усмехнулся Лягва. — Так что вали отседа, пока я тебе уши не выкрутил.

Он сделал шаг в сторону Катрин, которая отползла чуть в сторону. Сжав зубы, Этьен вытащил из ножен меч, встал полубоком и выставил вперед лезвие — одним движением, как его и учили. Разговоры за столом тут же смолкли — солдаты отставили тарелки со стаканами и теперь с интересом наблюдали за тем, что произойдет дальше.

— Ого, да кто-то тут зубки решил показать? — Лягва сузил глаза. — Смотри, как бы тебе их не подточили, сыночка. А лучше беги к мамочке под юбку, пока не порезался.

Услыхав, как грязный рот этого недотепы марает имя его матери, Этьен тут же вспыхнул как сухой хворост.

— Сыночка? Да если б у моего папаши такая харя была, я б из утробы не вылез, — ответил он одной из любимых поговорок сержанта Госса.

На несколько мгновений наступила мертвая тишина — а после воздух разорвал такой дружный гогот, что даже птицы сорвались с ближайших деревьев и в страхе разлетелись кто куда. Если парой мгновений назад Этьен и мог понадеяться, что они разойдутся миром, то теперь, судя по всему, его ждала неплохая трепка — все лицо Лягвы пошло бордовыми пятнами, а желваки на шее, казалось, вот-вот порвут кожу.

— Ну, хорошо, молокосос, — пробормотал он, стаскивая с пояса топор. — Придется подрезать тебе язычок…

— Себе чего не подрежь, козлодой, — послышался скрипучий голос.

Скосив глаза, Этьен увидел, как из тени раскидистой яблони к ним неторопливо приближается Жинель, прихрамывая на одну ногу. Ниже Лягвы едва ли не на полголовы и старше почти вдвое он тем не менее своим появлением изрядно сбил с того спесь — мужчина нервно облизнул губы, когда Жинель встал рядом с Этьеном, небрежно положив руку на рукоять меча.

— Сначала деревенских баб по лесам гоняешь, а теперь с детьми дерешься? Неплохо, — старый воин криво ухмыльнулся, глядя на Лягву точно на муху, случайно утонувшую в кружке.

— Тебе-то чего надо старик? — огрызнулся Лягва. — Тебя это не касается.

— А вот тут ты ошибаешься, — улыбка сползла с морщинистого лица Жинеля, а меч выскользнул из ножен. — Все, к чему имеешь отношения ты или твои дружки меня касается. Или ты думаешь, мы не слышали о некой ватаге под предводительством одного бродячего рыцаря, жгущей деревни по приказу визрийцев, да ради забавы соревнующейся, кто сколько за раз чужих баб снасилует? Моя б воля, вы бы на этой яблоне рядком висели, дети вы потасканных шалав, трахари ослов, собиратели…

С каждым новым слово, что вылетало из его рта, мужчины за столом все мрачнели и, в конце концов, некоторые из них отставили в сторону кружки и встали на ноги, беря в руки оружие и напяливая шлемы. Увидав это, к Жинелю с Этьеном тут же поспешила подмога — не успел бы он сосчитать и до десяти, как друг напротив друга стояло по десятку вооруженных воинов, пока зеваки, собравшиеся вокруг, смотрели во все глаза, дабы не пропустить ни мгновения.

— Не трусь, но и на рожон не лезь, — шепнул Жинель и сплюнул на землю. — Глядишь, сегодня и проверим, как ты уроки усваивал…