Крах всего святого

— Извини, но мой господин не велит мне покидать лагерь без его ведома, — покачал головой Этьен.

— Да мы быстро — туда и обратно, — тряхнула косами девочка. — Там идти-то — по восточной дороге меньше лиги, а потом вниз до пригорка спуститься и уже берег.

Признаться, Этьен порядком задумался. С одной стороны — вряд ли Раймунд обрадуется, если узнает о самовольной отлучке своего оруженосца. В прошлый раз, когда Этьен отстал от отряда и заплутал, засмотревшись на небывало огромную жабу, он вдобавок к своим основным обязанностям несколько вечеров помогал кухарям: носил воду, драил горшки, ощипывал птицу и перебирал зерно. Но до реки и впрямь было рукой подать — думается, его даже хватиться никто не успеет. Да и искупаться было бы вполне неплохо…

— Мы бы и сами дошли, но маменька запрещает уходить из лагеря без взрослых, — шмыгнула носом девчонка и утерла нос рукавом. — После последней взбучки я три дня сидеть не могла. А ты вон, какой большой — у тебя даже меч есть, прямо как у настоящих воинов.

Если у Этьена и оставались какие-то сомнения, то последние слова окончательно склонили чашу весов на сторону девочки. Невольно выпятив грудь, и нарочито небрежно положив руку на рукоять клинка, он для вида дал себя еще немного поуговаривать и, в конце концов, будто бы нехотя согласился к бурной радости всей ватаги. Лагерь они покинули без особых приключений — большинство часовых сторожащих вход открыто дремали, опершись на древки копий, а оставшиеся даже не взглянули в их сторону.

Всю дорогу Катрин — так, оказалось, звали его новую знакомую — трещала без умолка, и совсем скоро Этьен узнал, что ей одиннадцать лет, младшим братьям — три и два, мама их прачка, отец латает сапоги, платье ей сшила тетка в подарок на именины, а когда Катрин вырастет, то станет служанкой у какой-нибудь красивой знатной дамы и выйдет замуж за мясника или даже оруженосца какого-нибудь прославленного рыцаря.

— А кто твои родители? — спросила она.

В ответ Этьен издал лишь невнятное мычание, уткнувшись взглядом в придорожную грязь, но Катрин все не унималась:

— Ты язык проглотил? Они знатные или с крестьян? Наверняка знатные, раз ты меч носишь будущему королю. Я права? А может…

— Их больше нет, — быть может, чуть резко ответил Этьен и дернул плечом.

Нет, не то, чтобы он стеснялся своей семьи, просто… Мать его была красивой и доброй женщиной, помогающей при хозяйстве у деревенской церкви. Днем она следила за скотиной или голубями, а вечера коротала за шитьем, рассказывая сыну истории о храбрых воинах, мудрых королях, далеких землях, волшебниках и сказочных существах, припоминая все сказки, которые услышала за свою жизнь или же придумывая их сама.

Но всего четыре года назад — Этьен помнил ту небывало снежную зиму, когда сугробы доставали чуть ли не до крыши их дома — матушка его занемогла. Он и сам не понял, как так получилось — как-то утром мама ушла до реки, а вернулась в насквозь мокрой одежде, что по дороге успела оледенеть коркой. Развешивая платье у очага, она со смехом рассказывала, как неуклюже провалилась под треснувший лед, и Этьен хихикал вместе с ней — а вот он уже сам пересказывает матери ее же истории, держа за руку, и то и дело меняя на ее лбу мокрую тряпку. А потом еще долго-долго сидит у постели, слушая ее неровное хриплое дыхание, смотрит на раскрасневшиеся от лихорадки щеки и много позже — перед тем как отойти ко сну — горячо молится богам.

Увы, но в тот месяц боги не услышали его слова, которые то ли не долетели до небес, то ли затерялись где-то среди буранов — и не успела зима кончиться, как Этьен с узелком на коленях уже сидел в трясущейся повозке, оставляя позади родную деревню, их скромный домик с курятником, и монастырское кладбище со свежей могилой.

А про отца он и вовсе узнал только от Раймунда, так как мама на всего его вопросы рассказывала лишь то, что был он высок и прекрасен собой, родился в каком-то городке вблизи Валлона и сгинул на войне. Ни мать, ни Раймунд так и не раскрыли его имени, но господин рассказывал, что сражался он умело и храбро, а однажды он и вовсе пообещал, наконец, поведать Этьену всю правду, когда придет время — но, увы, похоже, оно еще не наступило.

Некоторое время они шли молча, под смех и крики малявок семенивших следом. Лишь изредка Катрин оборачивалась и криком подгоняла их шевелить ногами, если они вдруг вздумали отставать или затевали возню. Наконец она повернула голову и дотронулась до ладони Этьена.

— Извини, если я тебя обидела.

— Все в порядке, — пожал плечами Этьен. — Просто…

— Забудь, — Катрин улыбнулась, и в глазах ее заплясали лукавые огоньки. — Лучше скажи вот что — а вправду, что у Черного Принца под маской волчьи клыки, нос до подбородка и усы как у кота?

— Что… клыки? Усы? В жизни не слыхивал большей чуши! — от возмущения Этьен едва не поперхнулся. — Слушай больше болтунов всяких. Кто это тебе вообще такое рассказал?

— Вчера подслушала разговор мужиков из отряда Броди, — шмыгнула носом девочка. — Я иногда им питье разношу за полмедяка.