Красавица

Ее вопрос привел его в чувства. Она резко села, щурясь сквозь темноту, пытаясь рассмотреть что-то на противоположной стене. Затем оттолкнула Бастьяна, и из ее горла вырвался вопль, от которого кровь стыла в жилах.

Бастьян развернулся, выхватив револьвер одним быстрым движением. Затем устремил взгляд туда же, куда и она.

Тьма была густой и глубокой. Полоски света, тянущиеся из-за открытых дверей у входа в спальню, мешали разглядеть что-либо дальше кровати. Бастьяну потребовалась лишняя секунда, чтобы понять, почему Селина закричала. Осознать, что заставляет ее теперь рыдать.

Он рухнул на колени, револьвер упал на обюссонский ковер.

«Все всегда заканчивается кровопролитием».

Там, у балкона с книгами, высоко над их головами, лежала оторванная рука, сжимающая сломанную ивовую ветку, с которой капала кровь. На перилах покоились алые остатки того, что было отрубленной человеческой головой, чьи черты лица изуродовали когти зверя.

Но все это было неважно. Все это не могло скрыть правду о том, кому принадлежала голова. Не от Бастьяна.

Найджел.

На стене над лужей крови красовался символ:

Зима, 1872

Улица Бьенвилль

Новый Орлеан, Луизиана

Лед становится тоньше под ногами моих врагов. Под ногами их друзей и родных.

Теперь он

знает, что я отниму у него всех, кто дорог ему в этом мире. Я не проявлю милосердия. Я буду отнимать, и отнимать, и отнимать, пока у него не останется ничего.

Скоро они поймут, что для меня нет пределов. Ибо защитные стены Никодима уже пали. Мною отнят последний оставшийся у него бастион. Теперь ему неоткуда ждать помощи. От моей мести ему не спастись.

Он будет пытаться защитить свою семью (что и делал веками), но уже не приходится сомневаться в том, кто выйдет из этой битвы победителем. У меня все козыри. Все двери передо мной открыты. Для меня нет слишком больших высот. В этом аду от меня не утаиться.

Я стою в тени, глядя на отель «Дюмейн». Вижу, как члены его Львиных Чертогов шныряют во тьме. Я являюсь свидетелем того, как бесполезные офицеры полиции заходят в огромное здание. Я слышу, как они разговаривают. Как она плачет, как он рвет и мечет. Как все они оплакивают то, что потеряли.

Потери жалят, верно?

Но меня тоже жалило, когда я лишился всех, кто был мне дорог. Когда все, что имело для меня цену, разбилось на осколки и обернулось пылью под ногами.

По моей коже бегут мурашки при виде этого. Моя душа парит на свободе.

Не знает, что теперь это личная война. Когда его вера будет отнята, когда тех, кого он любит, одарит своим последним поцелуем Смерть, – он будет знать, за что. Будет знать, кого винить в этом.

Нам уже слишком поздно возвращаться назад. Хворост собрали. Спичкой чиркнули.

Только один из нас спасется от адского пламени.

Piantagrane[130]

Селина сидела на краю маленькой койки в кабинете Майкла в полицейском участке. В голове у нее эхом отдавалось тиканье часов, висевших на стене рядом, с каждой секундой оно становилось все громче. Лучи бледного солнца тянулись по деревянному полу под ее ногами, точно готовились к грандиозному финальному выступлению.

Пульс ударил Селине в виски, когда она посмотрела на огромную меловую доску из сланца на другой стороне кабинета, исписанную бесчисленными словами и дотошными диа граммами, которые Майкл составлял с той самой ночи, когда произошло первое убийство у причала чуть меньше месяца назад. Ее взгляд остановился на потрепанной погодой карте, прикрепленной к углу гладкой серой поверхности. Селина внимательно изучила детали, которые она рассказала Майклу о той ночи, когда убийца преследовал ее по темным городским улицам. Слова, которые он сказал ей в ту ночь и в ночь, когда погиб Уильям. Угрозы, которые убийца прошептал ей на ухо:

«Добро пожаловать на битву при Карфагене».

«Ты моя».

«Смерть ведет в другой сад».

«Всего превыше: верен будь себе».

«Ты умрешь у меня на руках».

Она вздрогнула, вспомнив, как холодное дыхание демона бежало по ее спине. Вспомнила запах теплой меди, когда он оставил кровавую метку своими пальцами на ее лице. Селина отвернулась, и ее взгляд упал на последние дополнительные заметки на меловой доске: те, что касались вчерашнего убийства Найджела в номере гостиницы «Дюмейн». Упоминание о еще одной жуткой подсказке, что дополняла их коллекцию символов.

Селина вздохнула, ее плечи ссутулились, как будто на них взвалили невидимую тяжелую ношу.

Ту же самую, которую она несла последние несколько часов.

Селина не могла найти в них ни логики, ни смысла.

Сами буквы могли быть просто буквами, какими и казались на первый взгляд: L, O и Y. Но если их совместить, они не имели никакого смысла для Селины и не казались чем-то вразумительным Майклу или кому-либо еще в отделении городской полиции. Это могли быть инициалы. Или указания. Или просто полнейший бред, созданный, чтобы отвлечь их от нужного следа.