Красавица и чудовище

— Это не шутки, — бросила она ему, его усмешка резанула ее натянутые нервы и привела в необузданную ярость. — Мне на самом деле нужно все это, немедленно, и я не могу тратить время на пустую болтовню. — Если он ей не поможет, в отчаянии подумала она, то она не представляет, что ей еще остается. Если она не сможет добыть перечисленные Мышом вещи — и добыть быстро, — то Винсент погибнет.

А после этого не будет уже ничего. Она не могла думать буквально не могла себе представить свою жизнь с сознанием того, что она никогда его не увидит.

Эллиот пристально смотрел на нее несколько секунд, сопоставляя, как составные части головоломки, написанное на ее лице нетерпение, ужас в ее глазах с тем невероятным списком, который она дала ему.

— И ты ничего не объяснишь мне?

Катрин глубоко вздохнула. Ей пришла в голову мысль, что ей стоило бы выдумать какую-нибудь историю, какой-нибудь предлог, который позволил бы ей убедить этот человека — ведь, кроме всего прочего, дать ей взрывчатку означало серьезное нарушение закона, и, несмотря на все то, что он знал о ней, она могла вести двойную жизнь как террорист. Но, несмотря на то что паника наполнила все ее существо, она просто слишком уважала этого человека чтобы идти на такую дешевую игру.

— Я не могу сделать это, — просто сказала она. — Извини меня… Я прошу тебя поверить мне,

— О том же самом я все время просил тебя. — Повернувшись, он прошел к своему письменному столу, снял трубку телефона и поискал нужный номер в круговой картотеке рядом с ним, под тонкой тканью его сорочки слегка напряглись мускулы спины.

— Я звонил тебе, должно быть, раз пятьдесят, — тихо продолжал он. — Ты всегда так уверена в своей правоте?

Катрин промолчала, потому что сказать ей было нечего — пристыженная и покрасневшая, она не смогла бы найти слов, даже если бы она могла думать о чем-нибудь, кроме Винсента… и уходящего времени… Ей повезло, что тот человек, которому звонил Эллиот, сразу же взял трубку.

— Это Эллиот Барч, — назвал он себя решительным тоном. — Позовите Джека, побыстрее… Джек? К тебе зайдет моя подруга. Дай ей то, что ей нужно. — Он положил трубку, взял чистый лист бумаги и быстро набросал записку. — Джек — ночной дежурный на стройплощадке, — сообщил он ей, избегая смотреть на нее. — Он будет тебя ждать.

Он протянул ей бумагу. Взяв ее, она едва ощутила легкое касание его пальцев. Стройплощадка была где-то на 108-й улице, и она быстро прикинула в уме, удастся ли ей быстро поймать такси в такое время и как скоро она доберется туда… Боже мой, сколько же потребуется времени? Ее внутреннему взору предстал чудовищный образ песочных часов, поверхность песка опускалась…

Она почти бегом рванулась к двери, оставив его стоять за письменным столом. Но потом она остановилась и, несмотря на обуревавшую ее панику, обернулась к нему — такому сильному, решительному, влиятельному, тщеславному — и в то же время красивому. Именно такого всегда желал для нее ее отец… и теперь, в то же время, такому одинокому. Он ничего не спросил. Потому что он все еще любил ее… Ладно, будем надеяться, что однажды он найдет женщину, которую заслужил.

— Когда в следующий раз ты позвонишь мне, — сказала она, — я буду для тебя дома.

Он не ожидал этого — ей даже показалось, что он решил, что больше не увидит ее.

— Но почему?

— Потому, что ты не оставил на всем этом ценника.

Никогда больше он не будет ее любовником, подумала она, с колотящимся сердцем опускаясь в лифте. Если она и не была в этом уверена в первом порыве гнева, вызвавшего первоначальный разрыв, то теперь она знала это наверняка, знала по тому паническому чувству, по тому ужасу от невозможности жить, если Винсент не будет частью ее самой. Но тут ей пришло в голову, захочет ли он быть ей только другом.

Когда она миновала массивную дверь из толстого стекла и окинула взглядом пустынную Лафайст-стрит в поисках такси, она поймала себя на том, что ей хочется, чтобы он согласился.

Окружающая темнота час от часу все плотнее наваливалась на них. Хотя пыль после последнего камнепада постепенно осела, дышать легче не стало. Глаза Винсента, теперь уже совершенно привыкшие к темноте, начали различать обступившие их со всех сторон каменные стены, черные, покрытые стекающей по ним водой и поросшие тут и там пятнами фосфоресцирующего лишайника, отметили, как тесно заключившее их пространство и как мало воздуха в нем осталось. Он прикинул, сколько еще времени есть у них.

Отдаленный звенящий стук кирок образовал теперь еле слышный здесь звуковой фон, но он не приближался — и был чересчур далек от них, чтобы служить надеждой перед неминуемым концом. Прикладывая ухо к каменной стене за своей спиной, Винсент все не мог услышать звуков работы бура, обнадеживших было его гораздо больше.

Рядом с ним мукой прозвучал голос Отца:

— Я хочу пить…