Красавица и чудовище

— Ты сошел с ума, — тихо сказал он. — И ты это знаешь, не правда ли?

Мышь кивнул головой и посмотрел в глаза своему другу:

— Если я погибну, позаботься об Артуре.

— Лучше не погибай, — буркнул Винслоу, скрываясь за своим обычным образом грубияна, — не хватало мне еще нянчиться с енотами. — И, похлопав его по спине, добавил: — Давай здесь поосторожнее.

Потом он проследовал за Катрин туда, где за поворотом туннеля уже сгрудились остальные.

— Все назад, — сказал он, глядя через плечо туда, где еще был виден свет фонарика Мыша, — отойдите подальше…

Согнувшись в удушающей темноте, Винсент внезапно поднял голову, почувствовав страх, испытываемый Катрин. Не горе или отчаяние, как если бы она сдалась и считала его мертвым, но страх…

Бурение прекратилось… Бесконечные минуты ожидания… Потом ослепительная вспышка и треск, как если бы разорвалась земля. Винсент своим телом закрыл Отца от осколков скалы и каменной пыли, посыпавшихся на них сверху, он почувствовал, как дрогнул под ними наклонный пол, услышал, как удар отдался во всех запутанных переходах Пропасти…

Потом их залил свет, ошеломительно яркий после адовой серости, окружавшей их последнее время. Полуослепленный облаками пыли, он видел только, что этот свет проникал к ним сквозь пролом в противоположной стене. Из того же пролома звучали голоса… Катрин…

Его друзья пробирались сквозь пролом, заливая все вокруг лучами светильников. Эти же лучи осветили чудесные волосы Катрин, она вскарабкалась на груду острых обломков и упала в его сильные руки…

— Винсент…

Он держал ее сильно и надежно, борясь с искушением изо всех сил прижать к себе… Потом он повернулся, нежно отстранив ее в сторону, чтобы посмотреть на лежащего Oтца, наполовину засыпанного пылью и осколками скалы.

— Он серьезно ранен… — сказал Винсент, наклоняясь к нему, рядом с ним стояла Катрин, а все остальные — Винслоу, Мэри, Сара, Кьюллен — толпились за ними. Оглядев их тесную тюрьму, он понял, что она еще меньше, чем это представлялось ему в темноте. Он не мог себе представить, как им удалось так долго протянуть в такой норе.

— Мы можем сделать носилки из полиэтиленовых труб от бура Мыша, — сказал Винслоу, и при упоминании этого имени наступило внезапное молчание.

Катрин прошептала:

— Мышь… — Ее лицо побелело, она бросила взгляд назад, туда, где в туннеле виднелось отверстие, и снова повернулась к Винсенту. — Он остался, чтобы взорвать заряд…

Сквозь пролом Винсенту было видно, что туннель представлял собой хаос острых обломков серого камня. В воздухе еще оседала пыль, в которую часть скалы была превращена силой взрыва.

Потом камни на полу зашевелились. Он увидел, что то, что он сперва принял за часть большого валуна, оказалось на самом деле согнутой спиной и плечами, наполовину засыпанными мелкими обломками и равномерно покрытыми сплошным слоем серой пыли. Пыль и камни посыпались по сторонам, когда Мышь встряхнулся, а потом, ошеломленный, сел, кашляя и отряхивая с волос пыль.

Он огляделся по сторонам и снова закашлялся, прижимая одну ладонь к поцарапанным ребрам, и выдавил из себя:

— Многовато заложил…

Винслоу быстро приблизился к нему, поднял его на ноги и сжал его в своих медвежьих объятиях в порыве восторга, а потом, почти так же быстро, грубовато отодвинул от себя и, смущенный таким проявлением чувств, пробурчал:

— Только мыши и бывают такими живучими…

Все остальные смеялись, когда друзья подходили к ним, при этом Мышь опирался на мощное плечо Винслоу, — смеялись от радости и облегчения. При звуках этого смеха веки Отца дрогнули, а потом медленно открылись; несколько секунд он лежал, глядя на окружавшие его лица. На лицо Мыша, серое от пыли, сквозь которую блестели в торжествующей улыбке его зубы, на лицо Винслоу, облитое потом и покрытое грязью. На лицо Винсента, грива которого тоже была вся в пыли и висела сосульками, и на прижатое к Винсенту лицо Катрин, почти не отличающееся от всех других лиц — такое же грязное, как и у них, радостно улыбающееся, торжествующее над отчаянием и смертью.

Отнюдь не дочь богача, подумал он, не представитель отвергнутого им мира, опасного и алчного по своей натуре. Просто такой же человек, как и они сами, из мира, в котором бывают хорошие и плохие люди, как и в их собственном мире… Человек, неразрывно связанный с ними пережитыми страданиями и любовью. И теперь один из них.

Он улыбнулся ей и, с трудом протянув руку, коснулся ее руки.

— Я еще никогда так не боялась…

Винсент ободряюще обнял Катрин за плечи. Несмотря на собственные раны и изнеможение, он настоял на том, чтобы проводить ее до подполья ее дома, хотя нашлось немало обитателей Туннелей, кто, придя от нее в восторг и выпив вместе с ней в комнате Отца приготовленного Мэри чая, пока Винсент и она врачевали раны Отца, готовы были сделать это вместо него: Мышь со своим енотом, примостившимся у него на плече; Джеми, застенчивая и пугливая, которая относилась к ней уже как к задушевной подруге; громадный Винслоу и долговязый Кьюллен, который смущенно улыбнулся ей и пробормотал:

— Винсент, может быть, рассказывал вам обо мне…

Она ответила: