Креативы Старого Семёна

Как видите, Генна не имел в виду Вас обкрадывать. Я посчитал, что коль скоро эпизод описан на форуме и под псевдонимом, то его автор вряд ли так уж волнуется о том, чтобы в печати появилось его настоящее имя, и не стал заниматься выяснением подробностей. При этом сам первоисточник на сайте я не читал. Если мы чем-то обидели Вас этой публикацией, я приношу свои самые искренние извинения. Надеюсь, Вы понимаете, что никакой злой воли, желания как-то Вас обидеть или обойти у меня нет, не было и быть не могло.

С уважением, Марк.

P.S. Если хотите и если это для Вас важно - можете опубликовать это письмо на форуме Chesspro)))

Позволю себе свой ответ М.Глуховскому также привести здесь.

Уважаемый Марк!

Вы пишете:

«Как я понял из пересказа Макса, Вас расстроило, что в эссе Генны Сосонко "Дело-Табак", которое опубликовано во втором номере журнала "64", эпизод с Батуринским описан без указания Вас как первоисточника. Это досадное, но именно что недоразумение…»

Боюсь, что недоразумение продолжается. Дело совершенно не в том, что в эссе Г.Сосонко не упомянут мой псевдоним.

Для наглядности.

Текст Г.Сосонко, «64» №2, 2009

Виктор Давыдович Батуринский тоже был заядлым курильщиком. По Центральному Шахматному клубу на Гоголевском он ходил с зажжённой сигаретой в зубах. Всем прочим курить категорически воспрещалось. «Кого увижу с сигаретой, лишу права играть в шахматы на территории СССР!» – угрожал то ли в шутку, то ли всерьез глава советских шахмат.

Однажды в Москву приехали шахматисты из Зальцбурга и, зайдя в клуб, попросили организовать матч с москвичами. Надо ли говорить, что все австрийцы были откровенными любителями. Работники клуба на скорую руку мобилизовали всех, кто оказался в этот день на Гоголевском. Матч игрался в Большом зале. Курящие австрийцы, незнакомые с местными порядками, немедленно задымили, и воздух в зале очень скоро стал сиреневым. Глядя на такое раздолье, закурили и москвичи. Вдруг в холле появился окруженный свитой Батуринский с дымящейся сигаретой во рту. Ужасная картина предстала перед его глазами, он едва не лишился дара речи. В добавление ко всему из зала вышел юноша в свитере и джинсах с незажжённой сигаретой в руке. Не говоря ни слова, он подошел к Батуринскому, вынул у того изо рта сигарету, прикурил, вставил её обратно в вельможный рот и, не торопясь, вернулся в зал.

Очевидец вспоминает, что дальнейшее напоминало немую сцену из «Ревизора»: «Батуринский начал хватать ртом воздух, но, наконец, совладав с собой, просипел : "Наш или австрияк?" Кто-то из свиты успокоил босса: "Да австрияк, Виктор Давыдович, не волнуйтесь, австрияк, наш бы не позволил себе!"»

Текст СС, гостевая ЧессПро, 13.09.2005

Грозный директор ЦШК и всех советских шахмат В.Д.Батуринский был заядлым курильщиком. По Центральному Шахматному клубу он ходил только с зажжённой сигаретой в зубах. Другим, однако, курить категорически воспрещалось. Батуринский кричал : «Кого увижу с сигаретой, лишу права играть в шахматы на территории СССР!»

Однажды в выходной день в ЦШК приехали австрийцы – человек тридцать. Были они любителями шахмат из города Зальцбурга. Попросили организовать им матч с московскими любителями. Работники клуба мобилизовали всех, кто пришёл в этот день в ЦШК – и матч начался.

Играть всех посадили в Большом зале ЦШК. Курящие австрийцы немедленно достали сигареты. Глядя на это раздолье, закурили и наши. Зал был весь в клубах табачного дыма.

Я наблюдал эту вольницу из холла перед Большим залом. И тут появляется Батуринский – с сигаретой во рту и в окружении свиты. И смотрит на этот разврат. Затем из зала выходит юноша в свитере и джинсах. В руке – незажжённая сигарета. Не говоря ни слова, он подходит к Батуринскому, вынимает у него изо рта сигарету, прикуривает, вставляет её обратно в вельможный рот и уходит в зал. Далее возникла немая сцена из «Ревизора». Батуринский хватает ртом воздух. Я, честно говоря, испугался. Сложения он был апоплексического – инсульт был вполне реален.

Совладав с собой, Батуринский просипел : «Наш или австрияк?»

Кто-то из свиты успокоил босса : «Да австрияк, Виктор Давидович, австрияк, не волнуйтесь, наш бы не позволил себе!»

Так благополучно всё и закончилось – не как у Гоголя.