Креншоу

– Робин, пожалуйста, иди спать.

– Я не могу уснуть. Я скучаю по моему мусорному ведру.

– Мусорному ведру?

– Папа забрал его, чтобы продать на дворовой распродаже.

– Я уверен, что это ошибка, Робин, – сказал я. – Никто не захочет покупать твое мусорное ведро.

– На нем были синие кролики.

– Утром мы заберем его из гаража.

Арета сделала движение, чтобы понюхать хвост Креншоу. Он зашипел.

Я приложил палец к губам, делая ему знак замолчать, но Робин, кажется, и так ничего не слышала.

– Спокойной ночи, Робин, – сказал я. – Увидимся утром.

– Джексон? – вновь раздался голос сестры. Я потер глаза и застонал – я видел, как родители не раз делали так же.

– Ну что еще?

– Как ты думаешь, у меня когда-нибудь будет другая кровать?

– Конечно. Само собой. Может, даже с синими кроликами.

– Джексон?

– Да?

– Моя комната без вещей очень страшная. Ты не можешь прийти и почитать мне про Лила?

Я медленно и глубоко вдохнул:

– Конечно. Сейчас приду.

Робин шмыгнула носом:

– Я подожду тебя прямо здесь у двери, ладно?

– Хорошо. – Я бросил взгляд на Креншоу. – Секунду, Робин. У меня есть одно неотложное дело.

Шестнадцать

Я подошел к окну и открыл его. Осторожно снял москитную сетку. Наша квартира была на самом первом этаже. Внизу, всего в полуметре от окна, расстилался ковер из травы.

– Прощай, Креншоу, – сказал я.

Он приоткрыл один глаз:

– Но нам же было так весело.

– Скорее, – велел я. И похлопал себя по бедрам, давая Креншоу понять, что не шучу.

– Джексон, прояви благоразумие, – захныкал кот. – Я такой долгий путь к тебе проделал…

– А теперь пора вернуться туда, откуда ты пришел. – Я был непреклонен.

Креншоу открыл второй глаз:

– Но ведь я нужен тебе здесь.

– Нет, ты мне не нужен, – отрезал я. – У меня и без тебя полно забот.

Делая вид, что это стоит ему огромных усилий, Креншоу сел. Он потянулся, выгнув спину в форме перевернутой буквы «U».

– Кажется, ты не вполне понимаешь, что происходит, – сказал он. – Воображаемые друзья приходят не по своей воле. Нас приглашают. И мы остаемся, пока нужны. И потом… только потом уходим.

– Я-то уж точно тебя не приглашал.

Креншоу поднял длинную мохнатую бровь.

Брови у него двигались, словно веревочки марионетки.

Я шагнул к нему:

– Если ты сам не уйдешь, я тебя заставлю.

Я обхватил Креншоу руками за живот и потащил. Чувство было такое, будто я обнимаю льва. Кот весил целую тонну.

Креншоу изо всех сил вцепился в лоскутное одеяло, сшитое моей двоюродной бабушкой Труди, когда я был еще совсем маленьким. Я сдался и отпустил его.

– Послушай, – сказал Креншоу, высвобождая когти из одеяла. – Я не могу уйти, пока не помогу тебе. Правила придумываю не я.

– А кто тогда? – удивился я.

Креншоу уставился на меня глазами, похожими на два кусочка зеленого мрамора. Он положил передние лапы мне на плечи. От него пахло мыльной пеной, кошачьей мятой и ночным океаном.

– Ты, Джексон, – сказал он. – Ты придумываешь правила.

Где-то вдалеке завыла сирена. Я показал на окно:

– Мне не нужна ничья помощь. И уж точно не нужен воображаемый друг. Я больше не маленький ребенок.

– Что за чушь! – обиделся Креншоу. – Это все из-за того, что я зашипел на эту вонючую собаку?

– Нет.

– Нельзя ли подождать хотя бы до утра? Сейчас воздух прохладный, а я только что принял пенную ванну.

– Нет.

Тук-тук-та-та-тук.

– Джекс? – позвала сестра. – В коридоре так пусто и грустно одной…

– Иду, Робин, – отозвался я.

Уголком глаза я заметил, что на подоконник запрыгнул лягушонок. И коротко, нервно квакнул.

– У нас гость, – сказал я, указывая на лягушонка. Может, если я отвлеку Креншоу, он уйдет. – А ты знал, что у некоторых лягушек очень большая длина прыжка? Все равно что человеку перепрыгнуть футбольное поле. Лягушки – изумительные прыгуны.

– И изумительно вкусные ночные лакомства, – промурчал Креншоу. – Если так подумать, я совсем не прочь угоститься маленькой амфибией.

Было видно, что в нем проснулся хищник. Его глаза превратились в темные омуты. Спина изогнулась. Хвост начал дергаться из стороны в сторону.

– До свидания, Креншоу, – сказал я.

– Хорошо, Джексон, – прошептал он, не сводя взгляда с лягушонка. – Твоя взяла. Я пойду немного поохочусь. Я, в конце концов, ночное создание. А ты тем временем поработаешь.

Я скрестил руки на груди:

– Над чем именно?

– Над фактами. Ты должен сказать правду, мой друг…

Лягушонок резко шевельнулся, и Креншоу, повинуясь инстинкту, застыл на месте в полной охотничьей готовности.

– Над какими фактами? Сказать правду кому?

Креншоу оторвал взгляд от лягушонка. Он посмотрел на меня, и, к своему удивлению, я увидел в его глазах нежность.

– Тому, кто важнее всех.

Маленький гость соскочил с подоконника в ночную темноту. Одним гигантским прыжком Креншоу последовал за ним. Когда я подбежал к окну, я увидел лишь расплывчатое черно-белое пятно, мелькнувшее в залитой лунным светом траве.

Я ощутил примерно то же, что ощущаешь, когда в холодный день снимаешь с себя колючий свитер, – тогда чувствуешь облегчение от того, что наконец избавился от жаркой одежды, но невольно удивляешься, как же на самом деле холодно.

Семнадцать