Крест Христов

Долго бы конечно естественному разуму искать ключа к разумению сего необычайного в царствии Божием явления, в котором вышние силы находятся, по-видимому, в споре сами с собою. Слово Божие озаряет светом эту тайну Провидения, и светом столь же ужасным оку грешника, как самый мрак, в котором она предстала ему прежде. Праведник умирает! – вопиет Исаия; мужи благочестивые восхищаются от земли! Но почему, пророк Божий, творит или попускает Господь это страшное дело? Пророк отвечает: праведник восхищается от зла (Ис. 57, 1). Что значит: от зла

? Или от лица зла, совершаемого человеками, от которого праведные более иногда страждут в жизни, нежели в смерти, даже мученической; или от лица другого зла, которым правосудный Бог от времени до времени карает и прекращает зло, совершаемое человеками? Как благоугодивший Богу, – так изъясняет премудрый нечаянную кончину праведника, – он возлюблен, и, как живший посреди грешников, преставлен. Ибо душа его была угодна Господу, потому и ускорил он из среды нечестия (Прем. 4, 10, 14). Я приложу тебя к отцам твоим, глаголет сам Бог Иосии царю, и ты положен будешь в гробницу твою в мире, и не увидят глаза твои всего того бедствия, которое Я наведу на место сие

(4 Цар. 22, 20). Так и каждый раз, когда мы видим или слышим, как праведник восхищается, мы должны видеть перст, или слышать глас Провидения, или обличающего зло греха, от которого праведный, как от смертоносной раны, восхищен к вечной жизни, или угрожающего злом наказания, от которого был он оградою. Праведник восхищается от зла.

Бытие праведников между людьми есть тайное слово Провидения, внятно некогда слышанные Авраамом: не истреблю целого града ради десяти: как только хотя бы один праведный вземлется, Господь перестает говорить (Быт. 18, 32–33), и погибель висит над головами многих. Праведник восхищается от зла.

Есть еще надежда, когда праведный вземлется, и мир чувствует свою потерю. Тогда мир имеет случай лучше узнать людей, которых не был достоин (Евр. 11, 38), устыдить примером их лицо зла, в нем господствующего, и покаянием отвратить лицо зла, ему грозящего. Но что, если окаменелые сердца и не чувствуют страданий невинного, и не сокрушаются погибелью праведного, и совсем не примечают, до какой безвестной малочисленности не стало праведного (Пс. 11, 2)? Это значит (не стало), что зло греха повсеместно и неисцельно, а потому и зло казни близко и неизбежно. Сие-то истинно гибельное состояние человечества видит пророк и вопиет с изумлением и ужасом: праведник умирает, и никто не принимает этого к сердцу!

Здесь, христиане, дерзнул бы я внести светильник закона Божия и слова пророческого в смутные и темные события наших дней, и, сколько позволяет недальновидность, исследовать, каков ныне и между нами жребий праведников? Какой суд изрекаем мы на себя и наших современников, когда сами обыкновенно говорим, что наши времена не времена святых, что благочестие и нравы отцов наших остались почти без наследников; что бедствия, которыми столь многие невинные жертвы восхищены от среды лукавства, не остановили, если только не ускорили, успехов лукавства, – и говорим об этих печальных явлениях, нас окружающих, с таким участием, как бы о ночных призраках во время дня? Какие, наконец, виды будущего скрываются за этим блеском временных благ и чувственных удовольствий, которые мелькают пред нами в настоящем? Но эти рассмотрения удалили бы настоящую беседу от её темы, к которой она спешит возвратиться. Пред очами нашими образ Божественного Праведника, в присутствии которого все праведные люди, с их судьбою, скрываются, как звезды при солнце.