Крест в свечке

– Здесь янтарь добывают, восемьдесят процентов мировых запасов. Хотели сделать янтарный кластер. Но никто не рвётся покупать, экспорт нулевой… Повал собирают, мебель из него клепают. А поляки – ludzie[5] ловкие, скупают наши табуреты и к себе везут. Там расклеивают… Слышь, древесина им нравится, материал… Переколачивают заново, лакируют, делают тумбочки и буфеты, выдают за своё, гонят в Европу по дешёвке и срубают бабло…

– За проезд на косу доплачивать?.. – перебив его, наконец нарушила молчание Надежда Константиновна.

– Ты тоже украинка?..

Она молча ждала ответ.

– Да хрен их разберет. На КПП[6] фигнёй страдают. Вчера было триста, а сегодня пятьсот заломят из-за карантина…

О пропускном режиме на Куршской косе была осведомлена, спрашивала просто так, чтобы не обидеть прилипчивого таксиста. «Вроде беседу поддержала. Этот не пристанет, всё-таки русский».

Ей, конечно, по зрелому размышлению, лучше было путешествовать в противоположном направлении, прямиком к западной границе, к Оладушкину. Но решила однажды раз и навсегда: ноги её не будет ни там, ни в военном городке, где случилось когда-то несчастье с единственным сыном.

Потихоньку подъезжали к КПП. Сунула таксисту пятисотрублёвую купюру, тот лихо выскочил, нырнул в караулку, потом неровным шагом вернулся назад.

– Сегодня пятьсот… Бонус за карантин… Следят строго, стойку держат. Народные колеи для проезда от шоссе к морю перекрыли шлагбаумами, объезжать никто не рискует. Штрафуют немилосердно!..

Надежда Константиновна безмолвствовала, не желая более поддерживать беседу. Помрачневший таксист разговаривал теперь сам с собой.

– Сюда после войны понавезли быдла со всего Советского Союза. Заселяли рабочих с невысокой квалификацией, балласт, не годный для работы за станком, или бездомных солдат-колхозников, вернувшихся в дотла сожженные деревни… Некоторые ещё живы, я с ними общался. Старожилы балакают, первые зимы были холодные. Переселенцы перекантовались кое-как. Переходили жить из одного брошенного домика в другой, от хутора к хутору. А там в каждой мызе на растопку использовали всё, что под руку попадётся. Паркет в первую очередь. У немцев, слышь, в любом амбаре второй этаж застелен паркетом… Всё это быдло дожгло и дорушило, и устроило здесь обычный советский бардак.

Тяжеловесный таксист нажал на газ и забасил:

– Здесь до сорок пятого года цивилизация была. Хуторская система ведения хозяйства. Все немецкие поселки компактные, по пятьдесят коттеджей, с городскими удобствами, централизованная водосливная канализация, маслобойни, колбасный и сыроварный заводы. А в больших – один, а бывало два публичных дома… В каждой лесной зоне по пятьдесят фольварков. За каждым хутором закрепляли участок леса, всей семьей убирали сухостой. В домах кафельные печи, хворосту на зиму хватало! Кого ни спроси в посёлках, водопровод ещё немецкий, по инерции работает, и никто не знает, куда трубы ведут…

Вдалеке сквозь частокол равноудаленных стволов просматривалось волнующееся море. Перехватив её пристальный взгляд, подкованный водитель бросил очередной геополитический коммент:

– Чистили лес от сосенки к сосенке, дойчи народ аккуратный. Видно всё на километр вперёд. В сорок четвертом, осенью, здесь постреляли уйму наших десантников. А когда Кёниг взяли, всех немцев выселили за двадцать четыре часа. И отсюда тоже… А чего, исторически верно. Когда-то при царе Горохе здесь обитали славяне-курши… Да, видать, не лучше нас жили. А коренные-то наши в третьем-четвёртом поколении нынче всё больше к ним, в Польшу, в «Лидл» и «Бедронку»[7]. А к вам в Москву – ни ногой… У нас уже больше половины населения в Большой России никогда не бывали. А Европу молодняк исколесил на велосипедах, автостопом… Маломобильников понакупали, не продохнёшь… Электросамокаты, гироскутеры, трёхколёсники, доставка пиццы, Delivery Club… Катит придурок на моноколесе, съедет с тротуара на проезжую часть, и только успевай тормозить… Раздавишь – и не заметишь, а потом в тюрьме париться…

Машина потихоньку проехала первые постройки хмурого и неприветливого поселка на отшибе и выворачивала к местному отелю, где Надежда Константиновна предусмотрительно забронировала номер-люкс.

Водитель вытащил сумку из багажника, предложил поднести к гостинице, но она отрицательно мотнула головой. Пока отсчитывала оговорённую заранее сумму (с добивкой к счётчику), бесплатный экскурсовод, поскрипывая пролетарской кожанкой, недовольно бурчал:

– Зря ты сюда припёрлась, не ко времени… Телефончик запиши… Если что, приеду, заберу, вывезем в Питер на сухогрузе…

Не ответила, сунула в потную ладонь стопку купюр и поспешила к знакомой ограде. «Гостиница, небось, пустая, буду тут почётной постоялицей… В пристройке отделение Сбербанка, в будний день должно работать».