Крест в свечке

Вспомнила отчетливо тот год, то невыносимо холодное лето, когда прилетела в госпиталь к умирающему сыну и её поселили в офицерском общежитии. Тогда тоже внезапно отключили электричество, мужики в формах повыскакивали в коридор, заголосили мобильники. Потом выяснилось: на побережье возводили насыпь для нового путепровода. Взялись поднимать линию электропередачи, целых 330 киловатт, и пришлось её планово отключить. Была ещё запасная линия. Но разбушевалась гроза, замкнуло кабель, по которому наш ток поступал в соседнюю Литву. Местной теплоэлектроцентрали некуда было отдавать произведенную энергию, и на электростанции сработала аварийная защита. Сразу вырубились оба энергоблока, и стратегическое побережье погрузилось в первобытную темноту.

«По закону физики из-за отсутствия электроэнергии в калининградских проводах в регион бесконтрольно потёк ток из сварливой Литвы. Выручили, так сказать, эксклав, потом счёт выставили. В местной прессе растрезвонили… А мой мальчик ещё жил, но это были его последние сутки. Умирал со сломанным позвоночником в кромешной темноте… Опять такая же авария?»

Она наощупь нашла сумку, вынула клатч и извлекла третье, последнее письмо.

30.06.2011. Мама, здравствуй! Я понял, почему это поручили нам. Мне в курилке схему объяснил пьяный Изрохин. В гарнизоне не хватает личного состава, а контрактники отказываются. Дембелей тоже берегут, потому что если какая травма, придётся оплачивать лечение. Поэтому в нашу в/ч прикомандировали новобранцев со всех частей.

Июнь здесь какой-то не тот, дождь со снегом валит. Тару разбираем вручную, она рассыпается в труху. Вытаскиваем снаряды, укладываем на тележки и выкатываем к машинам. Ржавые конусы по 100–120 кг, им по 30–40 лет – списанный арсенал. Вчера подогнали спецтехнику, и наша команда загрузила норму. За неделю надо заполнить эшелон из 13 вагонов. За работу срочникам по 400 руб., командиру подразделения – премия 180 тысяч. А здесь эшелоном не обойтись. Ребят уже полно с травмами межпозвонковых дисков и плевритом, некоторых отправляют на комиссацию. Вчера ещё подвезли «молодых». На утреннем построении опять инструктаж, всё одно и то же. Ничего, утилизацию обеспечим в срок. Командиру орден, Изрохину медаль, а мне отпуск.

Мама, у меня шея болит, на ветру ладони не чувствую, железо скользит в ладонях. Как же я буду снимать фильмы, когда вернусь? Твой сын Демьян

Через неделю позвонили из военкомата, холодно и официально пригласили. Цветущий военком, запинаясь, сообщил, что при выполнении служебных обязанностей её сын получил тяжёлую травму и сейчас находится на излечении в гарнизонном военном госпитале. Бросив все дела, сломя голову полетела с первым же рейсом в янтарный край.

В ту бессонную тревожную ночь вот так же включила смартфон с музыкальной заставкой. И вдруг на стены повылезали жирные пауки, с ноготь величиной каждый, и поползли вниз к паркету. Не растерялась, взяла тряпку и, пока холостые офицеры где-то в коридоре возились с электрощитом, похватала крестовиков тряпкой и выкинула в окно всех до единого.

Утром посадили в автобус и отвезли вместе с врачами и медсестрами в госпиталь: они ехали на службу, она – к зримому результату этой службы. Хамски строгая старшая медсестра в палату не пустила, только передала записку, написанную знакомой, но уже нетвердой рукой. Едва разобрала сыновьи каракули:

Мама, когда меня не станет, послушай Down By The Seaside и In My Time Of Dying

[8]

«Он любил рок-музыку, старый Led Zeppelin, их пластинки семьдесят пятого года. Господи, меня саму тогда ещё только-только в детский садик привели».

Она перечитывала эту записку бессмысленными глазами в тесном пропахшем хлороформом коридоре, а потом сестрахозяйка повела её к главному хирургу…