Крестьянский Брест, или предыстория большевистского НЭПа

Т. Гутзац предан суду Ревтрибунала за выдачу премии Омскому губпродкому и Губсоюзу по Вашему распоряжению за прошлогоднюю разверстку. Т. Бродский — за то, что с целью сохранения заморозил картофель, направленный по распоряжению т. Лобачева в Москву и задержанный мной в Омске. Создается дело против Омского Губпродкома за переработку мороженого картофеля в сушеный для весеннего запаса армии.

Мелкие сотрудники предаются следствию за грубое обращение, за еду бутербродов с колбасой и т. д. В Центросоюзе 33 ответственных работника привлекаются к следствию чекой по самым разнообразным поводам. Т. Дронин предан суду Ревтрибунала за невыполнение лескомом лесозаготовок в Красноярске, и как финал всего этого расстреляны заведующий и политком Каченовского ссыппункта за то, что из 15 тысяч — 200 пудов согрелось, но не испортилось, но чека овсюк принял за овес. Упродкомиссар, по заявлению чека, сбежал, опасаясь, что тоже будет расстрелян…»[401]

Оставим на совести Когановича уверения в абсолютной невиновности его подчиненных. Другие источники все же свидетельствуют, что злоупотребления случались, и довольно часто, можно сказать, постоянно, иначе бы не было нужды Президиуму ВЦИК опубликовывать в феврале 1921 года специальное письмо о борьбе с продовольственными преступлениями. Что и говорить, если на X съезде партии Шляпников требовал головы самого наркома продовольствия за то, что продовольствие преступно заготовлялось и гноилось. Но тогда за Цюрупу очень яростно вступился Ленин и не дал в обиду.

На происки местных органов Компрод имел свой ответ. Как писал его историограф:

«Местные власти, особенно волостные и сельские, служили недостаточной гарантией проведения продовольственных директив Центра, и вопреки домогательствам мест пришлось создавать централизованный, независимый во всех своих ступенях от местной власти продовольственный аппарат, вдобавок подкрепленный еще вооруженной силой, навербованной в голодающих районах»[402].

Этот независимый аппарат создавался различными путями. Был широко развит институт уполномоченных. Комиссариат не доверял даже своим губернским комиссарам и комитетам и назначал туда еще особоуполномоченных. Губпродкомы не доверяли уездным продовольственным комитетам и в свою очередь ставили рядом с ними своих уполномоченных со своим аппаратом и отрядами. Из уездов таким же образом слали обер-надсмотрщиков по волостям. В результате продовольственное ведомство превращалось в «хорошенькое» место, подобное банке с пауками, где все друг другу не доверяли, контролировали и пытались надуть, вели нескончаемые скандалы и грызню. Вот картинка, достойная сатирика: Царицынский губпродкомиссар арестовал члена коллегии Николаевского райпродкома за бездеятельность. Уком партии освободил его и послал своего представителя на пароход, чтобы арестовать губпродкомиссара за этот арест[403]

.

Как видно из этой ситуации, в игру активно вмешивались партийные комитеты. Чтобы окончательно уйти из-под контроля местных партийных и советских органов, Компрод начал создавать свое собственное «государство». Начало ему было положено декретом Совнаркома от 15 мая 1919 года о районных продовольственных органах, который предоставлял Компроду право создавать особое ведомственное деление губерний на районы с границами, не совпадающими с уездными. В идее продовольственных районов четко выделялся принцип ведомственного централизма. Районные продовольственные комитеты подчинялись непосредственно губпродкомам, подчинявшимся в свою очередь только своему комиссариату. Система райпродкомов с мая 1919 года и до НЭПа не без трений на местах постепенно охватывала территорию большинства губерний.