Крестная мамочка

Билли — мать моей второй крестницы, чудесной малышки Коры. На самом деле Билли зовут каким-то непроизносимым польским именем. Уже не помню, как к ней пристало нынешнее. Когда нам обеим было чуть за двадцать, мы снимали квартиры напротив друг друга и так сроднились, что подыскали дешевое жилье с двумя спальнями и перебрались туда. Нам хорошо жилось, пока на сцене не появился Кристоф; украв сердце Билли, он начал с изощренным садизмом калечить его.

Я представила, как на другом конце города, в крохотной квартирке Билли на Кенсол-Райз, зазвонил телефон. Трубку взяла Кора, самая умненькая семилетка из всех, кого я знаю.

— Алло! Сиденция Билли и Коры Таррно.

— Привет, Кора, это крестная Т.

— О-о-ой, где же ты была?

— В Индии.

— Дядя с работы и там за тобой гонялся?

— Вроде того.

— Пешком?

— Не совсем. Ты зубы чистишь?

Кора упрямица, от интересной темы она откажется только ради еще более увлекательной. Раньше такой была гигиена.

— А-а! На велике? Или переплыл Индийский океан вместе с китами?

Видно, теперь к гигиене Кора равнодушна. Пять недель — долгий срок для семилетнего ребенка. Пришлось импровизировать.

— А я привезла тебе из Индии подарок.

— Слоника с маленькими ушами?

— Как ты догадалась?

— Загадочная потому что, — объяснила Кора.

Разговаривая с ней, нельзя не улыбаться. Рот растягивается сам собой.

— Правильно, за это я тебя и люблю. А мама дома?

— Ушла, но, если хочешь, могу позвать Магду.

Магда помогает Билли по хозяйству.

— Не стоит. Просто скажи маме, что я звонила.

— Скажу, — пообещала Кора и брякнула трубку на рычаг.

Билли не раз пыталась привить дочери навыки телефонного этикета. Надеюсь, у нее ничего не выйдет. Не хочу, чтобы Кора взрослела еще быстрее.

Хэлен, мать последнего прибавления в моем списке крестников, наверняка измотана пятимесячными двойняшками. Я взглянула на часы. Звонить ей сейчас бессмысленно: как раз время купания. У Хэлен целая орава прислуги, и все равно близнецы не оставляют ей ни единой свободной минутки. Когда я уезжала в Индию, Хэлен еще кормила детей грудью и мы с ней почти не виделись. Я честно пыталась, но у моей подруги, как выяснилось, особые взгляды на грудное кормление: она предпочитала заниматься им в полном одиночестве, в детской, под музыку Моцарта. Я не шучу. А организовать встречу между кормлениями было почти невозможно. Хэлен домоседка по натуре, она подолгу спит. В Индии я с грустью осознала: познакомься мы с ней сейчас — ни за что не стали бы подругами. Слишком уж Хэлен неврастенична и одержима сыновьями, еще и не работает вдобавок. Но мы познакомились давным-давно, на пляже во Вьетнаме. В те времена Хэлен целыми днями валялась в гамаке, а под кайфом оглушительно хохотала. Такое не забывается. Я рванула во Вьетнам вместе с лучшими друзьями по классу, после сдачи экзаменов повышенного уровня. Мы обошли все кладбища, все храмы, все поля боя, какие только нашлись в стране. А потом встретили Хэлен — наполовину китаянку, наполовину швейцарку, прекраснейшее из творений природы. Помесь Люси Лиу и Джеммы Кидд с поистине бесконечными конечностями. Сейчас у нее прибавилось грациозности, а в те времена она была порывистой, резкой и угловатой, как новорожденный жеребенок, — вполне возможно, и от наркоты тоже. Ее длинные, абсолютно прямые волосы струились по спине черной тушью. Из всех известных мне туристов только Хэлен путешествовала без рюкзака. Зато с феном.

Хэлен можно назвать мажоркой. Ее отец, на редкость преуспевающий бизнесмен, китаец из Гонконга, всегда считал Восток местом безграничных возможностей. Когда он скоропостижно скончался сравнительно молодым, Хэлен унаследовала его предприятия, но не деловую хватку. Она была «детищем вселенной» — ее собственное определение. Могла без конца цитировать отрывки из «Дезидераты». Это стихотворение в прозе Макса Эрманна служило ей инструкцией, как следует жить. Пристрастие Хэлен к нему я поняла только позднее, когда лучше узнала ее. Практически лишенная родительского руководства, Хэлен черпала мудрость из «Дезидераты». Мгновенно заворожив нас, она так же стремительно вызвала токсикоз. Немало счастливых вечеров прошло с тех пор, как Хэлен читала нам один и тот же стих на каменистом пляже Чайна-бич, пока мы не заучили его наизусть. Сейчас он красуется в роскошной рамке на туалетном столике Хэлен, в гигантском доме у ворот Ноттинг-Хилла. Сдается мне, только стих напоминает Хэлен о том, какой она была когда-то.

А теперь все по-другому. Почему же мы до сих пор дружим? Потому что Хэлен единственная в мире знает все мои секреты, а я, в свою очередь, понимаю, что у нее есть смягчающие обстоятельства, и не обижаюсь. Порой приходится твердить про себя отрывки из «Дезидераты», сдерживая желание процитировать Хэлен: «…выслушивай каждого, даже зануду и невежду — им тоже есть что рассказать». Увы, искренность дается мне все труднее.