Крестная мамочка

— Точно. Слушай, не хочется напрягать тебя, но ты не могла бы поговорить со своим крестником? Ты же для него авторитет, сама знаешь. Помогать мне завтра с днем рождения Кэти он наотрез отказался. А теперь заявил, что на собственном дне рождения в следующую субботу тоже не появится.

— Пусть только попробует. Мы же с ним собирались в «Липкие пальцы» за дорогущими чипсами, и я уже настроилась.

— Помню. Ты ни одного дня рождения не пропустила. Лучшая крестная в мире. Так ты согласна? Завтра поговоришь с ним?

Сразу две загвоздки. Во-первых, придется маяться на детском празднике — терплю их только ради репутации хорошей крестной. Во-вторых, расставить все точки над i надо с самого начала. И я сурово предупредила:

— Разговор останется между нами с Каспаром.

Франческа надолго задумалась.

— Ладно, но только если с ним ничего страшного.

— Когда мы с Клаудией, Элом и Беном были в том же возрасте, маме казалось, что мы входим в стеклянный туннель. По ее словам, она видела нас, могла даже помахать, но не докричаться. Каспар пройдет туннель насквозь и выйдет с другой стороны, Франческа. Просто у него гормоны играют.

— По-моему, ты все перепутала. Туннель — это больше похоже на материнство. Сидишь внутри, вопишь, а тебя никто не слышит.

Я рассмеялась.

— Пожалуйста, Тесса! С тобой он наверняка поговорит.

Я мялась в нерешительности. По мне, детские праздники — пытка похлеще, чем ветка метро «Виктория» в четверть девятого утра. Уж лучше целая судейская коллегия, чем свора мамаш — затраханных, но задирающих передо мной носы.

— По правде говоря, я зареклась мучить себя клоунами Боба-Строителя…

— Умоляю! Все остальное я уже испробовала.

— То есть я твоя последняя надежда?

— Нет, но на фронте материнства я потерпела поражение.

Я сдалась: Франческа была сама не своя. Она на редкость опытная мать, и это не значит «холодная» и «расчетливая», просто у нее есть дар предвидения. Лужицу она видит раньше, чем опрокинется стакан, а соперничество детей в семье — задолго до того, как оно принесет горькие плоды.

— Ну ладно.

— А если я права и дело не только в гормонах — ты мне расскажешь?

— Если положение серьезное, — после минутного размышления согласилась я, — тогда уговорю самого Каспара все тебе рассказать.

— Хорошо, — облегченно произнесла Франческа. — Прости, что побеспокоила в первый же вечер. Но я думала, тебя нет дома…

— Я как раз собиралась уходить, — соврала я.

— Везучая! Удачного вечера.

Я столько протрепалась с Франческой, а от Самиры по-прежнему ни слуху ни духу, и я предприняла еще одну попытку дозвониться до нее. Уже четвертую. И опять без толку. Небось уже умерла от желания увидеться со мной. Оскорбившись, я отключила телефон и направилась в ванную. Даже если мыться мне уже не надо, почему бы просто не понежиться в воде с роскошным маслом, лениво потягивая белое вино из большого бокала. Я наполнила ванну, подключила айпод к колонкам, зажгла свечи и с блаженным вздохом погрузилась в горячую воду. Комната, которую я отделала для секса, стала кельей отшельницы. Местом, где можно побыть самой собой. У меня в ванной есть узкое, как бойница, окно, откуда открывается вид на реку, — за это я особенно люблю свою квартиру. Я отмокала минут двадцать, глядя на котел Лондона — он бурлил и пузырился подо мной, похожий по цвету на конфету «шоколадный апельсин», — и будто не замечала, что плачу. Притворялась, конечно.

Длительный отпуск вроде моего только что закончившегося — палка о двух концах. Я много читала, отоспалась, пришла в форму, но мне с избытком хватало времени для раздумий, а они постепенно вселяли тревогу. Я надеялась, что, едва вернусь, меня вновь закружит суматошная жизнь и думать будет просто некогда. Но на блудную дочь ни у кого не нашлось времени — оказалось, все по горло заняты своей работой и близкими. Наша семья невелика — мама, папа и я. И хуже всего то, что я сейчас безработная. От перспективы поисков нового места меня тошнило. Мое увольнение стало для всех неприятным сюрпризом. Хотя моей вины в нем не было. Ни капли. Я понимала, что меня осуждают, что я произвела неважное впечатление, и не знала, как быть дальше. Все эти мысли не переставая грызли меня даже на пляже. Может, мне просто не хотелось возвращаться. Или смазанный салом шест, по которому я карабкалась вверх, оказался чересчур скользким. Так или иначе, я вдруг разом съехала вниз. Хватит ли у меня сил снова пробиться наверх? Чем дальше, тем более привлекательным и простым выходом казались замужество и дети. Я всегда была не прочь пройти по этому пути, только вот попутчика не находилось. Отсюда вытекал следующий вопрос: почему? Что со мной не так? Я прекрасно знала, о чем плачу. О том, что боюсь стать последним шансом. Или упустить, но не субботнюю вечеринку с незнакомыми людьми, а жизнь. Ту самую жизнь, которая всем вокруг дается так легко.