Крик

– Продолжаю, – говорит Алька. – Не отвлекайтесь. И вот это наивное и алчное дурачье, ну кто отказывается от денег, стало переводить деньги по указанным адресам для обналички. Следствие видит эти перечисления, наши счета у них под контролем. Не под арестом, тогда не переведешь, а под контролем. Все наши фирмы НК продолжают работать. Эти деревенские мальчики очень даже неглупые, и они это заметили. И начали проверять эти переводы средств. И, конечно, установили, кому переводились. И в два счета раскололи их. Это наш президент Ельцин – всенародно избранный мудак, на всю Россию и на весь мир мог говорить, разводя беспомощно руками: «Вот переводили сотни миллионов, – по-моему он говорил про Кавказ, – и где эти миллионы?» Позорище. Это же не птичка взмахнула крыльями и исчезла. В банках все фиксируется на бумаге. Со счета на счет, все несложно проверить. А он – куда ушли миллионы. Редкий мудак, однако.

– Алька, не отвлекайся, – говорит Антон. – Все очень интересно.

– Так вот, продолжаю, господа присяжные заседатели. Берут, значит генеральных директоров – и в Тишину. Кто получал деньги – колется, им обещают не лишать их свободы. И не лишают. Хищение налицо и доказано. И тут некоторые генеральные по глупости и наивности начинают вопить: мы же по указанию, мы не себе. А им следователи: вы же сейчас самостоятельно принимаете решение. Ваш хозяин – в Тишине. И что тут ответишь? Но и это еще не все. Тут журналюги и адвокаты кричат на весь мир, на всю Россию: «Вы же видите, дорогие сограждане и международные защитники прав, что происходит, генеральных арестовывают. Это же террор, геноцид по отношении к НК, уже арестованы десятки и десятки. Вот она гэбэшная власть! Вот оно Басманное правосудие!» И пошли, пошли мудовые рыдания по всему миру. А то, что они воровали уже после хозяина и у хозяина, об этом – ни слова. И это все работает на общую концепцию защиты. Это и есть та самая концепция. Я закончила, господа присяжные заседатели.

– Ну, Алька, ну ты гигант! – говорит Антон. – Неужели все так задумано? Я про концепцию защиты. Руководство можно понять. Они защищают в первую очередь себя. А как же адвокаты? Они же обязаны защищать клиентов, то есть нас с вами.

– Мне ребята в группе рассказывают, – говорит Алька. – Что когда на нас наехала демократия, то был набор в адвокатуру всех проворовавшихся юристов: ментов, бывших судей, прокурорских. В Москве шел так называемый лужковский набор. Причем со всего Союза – оформляли липовые браки ради прописки. Тогда принимали в адвокаты, как пустую тару от водочной продукции. Вот и набрали.

– Ладно, хватит о грустном, давайте потанцуем, – предложила я. – У тебя музыка в твоей конспиративной квартире имеется?

– У меня здесь все имеется.

Антон поставил музыку, и мы стали танцевать. Я, откровенно говоря, не знала, как себя вести. Если бы я ничего не знала, то все бы шло естественным путем. Он же мне нравился. Просто он всегда был сдержан и осторожен со мной, не проявляя необходимой для мужчины инициативы. Он и на Кипре был такой. Не могла же я начать сближение первая. Вижу, Альке уже с нами скучно становится. Антон, конечно, тянется ко мне, а она зараза привыкла, что все вертится вокруг нее. И когда я в туалете поправляла прическу, она вдруг вваливается ко мне. И шипит:

– И долго этот онанизм будет продолжаться?

– Ты о чем? И тише, вдруг он услышит.

– Знаешь, я, пожалуй, пойду домой. А ты оставайся.

– Ты что, с ума сошла? Только не это. Я тебя умоляю. Неужели ты не понимаешь? Останемся одни, я не знаю что делать, я тут же убегу.

– Что делать, что делать. Поможешь ему раздеться – и в постельку.

– Алька, ну не говори глупостей. Слушай, как же тяжело с порядочными мужиками. Даже с этим наглым греком на Кипре все было проще и легче. Алька, ну он же должен начать…

– Ладно, не ной. С Алькой не пропадешь.

Но ничего такого так и не получилось. Мы посидели еще немного и Антон вдруг засуетился:

– Вам же домой нужно, поздно уже. А у меня охрана, режим, Алька ты на машине?

– Ты что. Я же пить пришла, какая машина.

– Я вам такси вызову.

– Чему только здесь тебя охрана учит? Ты же сразу засветишься.

– Да. Было от них такое предупреждение.

Алька с немым укором смотрит на меня. Мы молча поднимемся и идем с ней в прихожую, высматриваем, где же эта чертова охрана. Но никого не обнаружили. И Антон как-то притух, или устал, а может правда какие-то обязательства перед охраной.

– Ты нас не провожай, – говорит Алька. – Мы все понимаем, обнаружат тебя, не дай бог, опричники олигарха.

И тут Антон отзывает меня в комнату. Я в полном недоумении и с робкой надеждой иду за ним. Он остановился около двери, берет меня за руки, смотрит на меня. Ну как в старых советских фильмах.

– Вероника, я в отношении между нами хочу пойти в признанку. Если необходима письменная форма – давай, начальник, лист бумаги и ручку – не вопрос.

– Хорошо, подельник, рассмотрим заявление.