Крик

– Ты все знала.

– Знала, знала.

– Ну ладно. Встретимся, поговорим.

2

Про то, как нас допрашивали в суде над генеральными, в общем, и рассказывать нечего. Я подтвердила свои показания, данные на предварительном следствии. У суда, у прокуроров и даже у адвокатов практически не было дополнительных вопросов. Но вот адвокат Антона, почему-то в суде остался. Я когда проходила мимо него, посмотрела, лежит ли у него на столе, как говорил Антон, обвинительное заключение и листок бумаги. Перед ним на столе ничего не лежало, ни одной бумажки. Перед ним лежала «Комсомольская правда» с заметкой о побеге Антонио Веги.

Буквально через полмесяца суд над генеральными закончился. Володьке Макаровскому дали четырнадцать лет. Другим чуть меньше. Я никак не могла понять – почему так. Нашему олигарху за миллиарды, часть которых он наверняка припрятал, дали всего восемь лет. А Володьке Макаровскому, с его задрипанным БМВ пятой модели – четырнадцать. Алька мне пыталась объяснить, что это потому, что у хозяина другая статья, менее тяжелая. И что его, возможно, еще будут по другой статье, более тяжелой привлекать в будущем. Но СМИ, почему-то, на такую большую разницу сроках не обращали никакого внимания. Им вообще было на генеральных плевать.

3

После приговора мы решили навестить Ирину. Было так тяжело, что даже ехать не хотелось. Мы же видели ее упрек в глазах – вы на воле, а он в Тишине. А теперь так вообще катастрофа – четырнадцать лет. А мы опять на воле.

Но по-человечески надо было. И мы поехали. Алька предварительно созвонилась с ней. Мы купили коньяку, разной там закуски. Мы понимали, что надо конечно напиться основательно. А у Ирины уже год доходы урезанные. Тем, которые сбежали за кордон, хоть немного, но выплачивала Чайка. А Володьке некому было выплачивать. Мы с Алькой пытались поднять этот вопрос перед московским руководством, но те ссылались на следствие. Мол, оно не разрешает переводить его заработную плату семье. Никто не хотел брать ответственность на себя. Хотя у фирмы деньги на счетах были. Но потом и московское руководство арестовали. Слава богу, я с московским, вновь назначенным, не сталкивалась по работе. А то тоже все приписали бы мне. Хотя сама же Чайка говорила нам с Алькой при последней встрече на Кипре, что московские заворовались, и не исключено, что их начнут брать уже за новые дела. Журналюги, конечно, кричали о преследовании по политическим мотивам, об окончательном разгроме НК, о Басманном правосудии, чуть ли не о геноциде.

Ирина встретила нас приветливо. Удивилась нашим покупкам, конечно, говорила, да зачем вы, да что вы, что не так мы уж и бедны сейчас. Но видно было, что мы с Алькой конечно правильно сделали. Выглядела Ирина неплохо. Похудела, постройнела, посуровела. Но суетливости и растерянности от невзгод не видно. Она поставила на стол большие коньячные бокалы и стала разливать сама.

– Извините девочки, но у меня нет лимонов.

– А и не нужно, – говорит Алька. – За эти тревожные месяцы страха и надежд, мы с Верунчиком установили эмпирическим путем, что закусывать коньяк лимоном – это пережиток, доставшийся нам от эпохи царизма. Говорят ее ввел Александр Второй – любитель коньяка. Вернее, его холуи. Между тем кислотность лимона жестко и неприятно портит аромат коньяка, заставляя морщиться и гримасничать наши прелестные лица. А вот шоколад, легкостью и приятным вкусом, вдохновляет на продолжение этого зачастую спасительного, почти религиозного действа.

– Ну, у тебя, Алевтина, новая теория питейного обряда.

– Все надо подвергать сомнению и анализу. Это путь к независимости и выживанию в наше непростое время.

– Одним словом, дедукция, – смеюсь я.

– Она самая, Верунчик. Она самая.

Смотрим, Ирина наливает чуть ли не по половине бокала. На наши удивленные взгляды говорит:

– Чтобы сразу по шарам. Как говорит мой сын. Тогда и говорить и горевать легче.

– Почти как мы, когда бежали на Кипр, – говорю я. –Алька в самолете, когда уже набрали высоту, налила нам со Светкой тоже такую же дозу. И сразу по шарам. Помнишь?

– Невозможно забыть.

– Я так рада, девчонки, что вам повезло. Вот искренне говорю. Я вначале многое не понимала. И даже скажу честно, недоумевала. Как, мол, так – Володька сидит, а другие генеральные на свободе. Красивые, уверенные в себе. Но за это время я многое передумала, кое-что узнала. И я правда рада за вас.

– Ну, за тех, кто в неволе, – говорит Алька, поднимая бокал.

Надо сказать, мы выпили без особого напряжения. Сказались тренировки в экстремальных условиях. И чувствую, как сознание туманит благодатное зелье, теплом разливается по всему телу. И правда, так легче было смотреть друг на друга.

– А вот историю с Антонио Вегой, я все-таки до конца не пойму, – вдруг говорит Ирина. – С вами понятно многое. Вы, наверное, действительно следствию были не очень нужны. К тому же женщины, у вас дети. А вот почему с Вегой получилось? Приехал, посидел под наблюдением или под стражей. И так же загадочно исчез. Французы в таких случаях говорят – ищите женщину.